Ж. Ладриер

Особая роль благодати по отношению к науке. Избавление от зла

Следует уточнить еще, в чем состоит особая роль благодати по отношению к науке и каково ее конкретное действие. В том, что касается науки, можно только дать общие указания; они применимы также к любой человеческой деятельности.

Особая роль благодати заключается в том, что она очищает, возвышает и преображает. Очищает, потому что реальность, на которую она действует, подвержена греху. Грех порождается человеком и обитает в нем. Через человека он заражает также мир и нарушает судьбу мира. Он вводит в мир страшную дисгармонию, приносящую вред всему существующему. Этот основной беспорядок касается, главным образом, отношений мира с Богом и - как следствие - взаимоотношений в самом мире. Можно до некоторой степени наблюдать в области науки, как в ней проявляется присутствие греха.

Вследствие глубокого парадокса динамизм, назначение которого подготовить мир к преображению, стремится заключить его в самом себе, в некоем искусственном апофеозе, в богохульной карикатуре осуществления царства Божия. Стало быть, что-то извратилось в самом корне этого динамизма, и поэтому он не способен собственной силой избежать последствий своего внутреннего расстройства. Только внешнее вмешательство, достаточно мощное для проникновения до самого корня беспорядка, сможет спасти положение. Ученому, работающему над развитием логоса, очень опасно замкнуться в самом себе. Эта опасность выражается искушением "гибриса", как говорили греки,- т.е. гордыни, построенной на отсутствии чувства меры. Существует "гибрис" науки, точно также как и "гибрис" философии и политики.

Этот "гибрис", в сущности, покоряющая власть логоса, направленная к отчужденности от мира и претендующая на самодостаточность. Научный "гибрис" проявляется самым внешним и видимым образом в отказе принять иные формы или знания, чем те, которые признаны наукой. Это дух позитивизма в проявленной или скрытой форме.

Более тайным и коварным образом "гибрис" проявляется в самом научном методе, основанном на объективизации и, следовательно, вызывающем как бы восстание в самих недрах естества; он утверждается как дерзостный империализм по отношению к действительности, взятой в своей совокупности. У человека проявляется стремление стать мерилом всего в науке. Иногда он даже не отдает себе в этом отчета: ему кажется, что он относится объективно к реальному положению вещей.

Впрочем, "гибрис" науки есть только один из видов проявления основного стремления, которое можно назвать волей властвовать, при условии, что под этим подразумевается не психологическое состояние, играющее только второстепенную роль, а расположение духа, превращающее всю жизнь человека в восстание против жизни, ведущее к безусловному самоутверждению и, в конечном итоге, к обожествлению человека.

Из этого следует, что не легко заниматься научной деятельностью и не испытывать ее чарующей силы. Было бы ложно думать, что наука сама по себе безразлична и что только мы придаем ей извне тот или иной смысл, согласно нашим намерениям. В самой сердцевине науки заключена чарующая сила, манящая и соблазняющая нас; чаще всего мы не отдаем себе в этом отчета, во всяком случае, в начале. По отношению к этому отрицательному элементу науки, с блеском проявляющемуся во многих современных технических достижениях, благодать есть, прежде всего, освобождение.

Выправляя основной динамизм логоса, возвращая этот динамизм его первоначальному назначению - приготовить мир к преображению,- благодать в то же время спасает человека от научного "гибриса" и делает его способным применять научный метод, не поддаваясь его агрессивной тенденции.

Не сама наука опасна, а зло, обитающее в ней. Возможно пользоваться наукой, не заражаясь этим злом; но для этого необходима всемогущая помощь благодати. И эта помощь необходима ежеминутно, потому что искушение манит нас постоянно. Следует обладать, как бы не обладая; но это превосходит силы человека, предоставленного самому себе.

Повышение уровня научного мышления

Духовное очищение есть только одна из сторон сверхъестественного действия благодати. Освобождая науку от уз духа зла, благодать в то же время возвращает динамизму науки силу, свежесть, начальный импульс, которые были частично парализованы злом.

Найдя снова свое истинное назначение, наука вновь обретает чистоту своего естества и - в некотором смысле - верность самой себе, что делает ее способной выполнить точнее и плодотворнее свое назначение. Уровень научного мышления повышается, продолжая оставаться в свойственном ему порядке, хотя невозможно конкретно распознать, как это проявляется.

Несомненно, нет специфически христианской науки. Научный метод должен быть подвержен экспериментальной проверке и самокритике, он зависит от свойственных ему требований, в которых вмешательство благодати ничего не может изменить. Но есть много способов применять научный метод, много подходов к исследованию, много возможностей в выборе, в формулировке и в разрешении задач. Научный исследователь, очистившись духовно, будет предаваться той же научной деятельности, но она будет более целостной, более глубоко научной, более верной своему назначению.

Преображение

Благодать есть в то же время преображение. Здесь мы уже не находимся в области самой науки, но в области присущей благодати, в стенах града Господня. Преображение - не отрицание, не замена одного порядка другим, а восприятие одной действительности другою; в нем содержится и продолжение, и пресечение воспринятого порядка. Продолжение в том смысле, что преображенная действительность не разрушена преображением, а сохранена в своей сущности. Пресечение в том смысле, что это действие не включено в развитие возможностей, специфически принадлежащих данной действительности, а исходит, наоборот, от трансцендентной инициативы другого порядка. Это преображение и есть дело спасения, в том смысле, что человек и вселенная восприняты в гармонии их сущностей. Дело спасения уже завершилось, потому что оно осуществилось в тайне смерти и воскресения Христа Спасителя. Но в то же время оно еще завершается в жизни Церкви, продолжающей жизнь Христа, несущей до пределов земли и истории присутствие Христа Спасителя и подготовляющей окончательное пришествие Его царствия. Следовательно, спасение уже среди нас, но оно еще не полностью проявлено. Оно совершается - царствие Божие созидается, небесный Иерусалим строится. Отныне мы уже не в периоде обетования, ибо Христос уже пришел, но мы еще в периоде ожидания.

Преображение человека и его дел, человека и мира уже совершается, но в сумраке и в тайне. Закон времени продолжает существовать, но уже таинственно сменяется законом вечности. Все, что мы творим, находится в этой переходной стадии, уже озаренной славой Воскресения, но еще устремленной к будущему - в ожидании полного проявления спасения, т.е. второго пришествия Сына Человеческого.

То же можно сказать и о науке, о судьбе логоса. Разумная человеческая речь уже таинственно преображена, включена в вечное движение творческого Слова, т.е. в процессе мышления человеческая мысль как бы открывает в сотворенном мире эхо творческого Слова. Но, с другой стороны, она ожидает еще окончательного видоизменения, которое должно в конце веков раскрыть ее конечный смысл, выявить в молниеносном явлении Сына Божия скрытое значение мира и его логоса. Она ждет и суда, который должен сопоставить сотворенный логос нетварному Логосу, ввести ограниченное слово в Слово бесконечное, преобразить ограниченную человеческую истину так, чтобы в ней проявилась мощь вечной истины.

Мы не можем знать, каким будет преображенный мир и чем будут деяния человеческие в грядущей жизни. Однако мы знаем, что этот мир и дела его должны будут пройти через испытание суда, что все, что от Бога, к Нему вернется, а все, что от зла, будет отделено от Него навеки. Мы знаем также, что этот суд будет одновременно откровением нового мира, мира царствия Божия, в котором наш мир и наши дела явятся в преображенном виде. Мы не в силах представить себе это состояние, но мы способны его предвосхитить; оно-то и определяет уже теперь конечное значение этого мира и человеческих достижений. Это состояние - объект не познания, а надежды, и именно в этой надежде все находит уже теперь свой смысл, и научная деятельность находит в ней свое назначение - смиренное, однако реальное.

Спасение грядет: оно в жизни Церкви, в жизни каждого христианина и христианских общин в мире. Оно касается деяний человека и, в частности, всех наук в их совокупности. Христианские ученые должны, по всей вероятности, играть здесь привилегированную роль, поскольку они являются идеальным средоточием для встречи спасения и науки. В этом значение научных христианских общин в жизни мира и в жизни Церкви. Христианские ученые осуществят свое личное призвание, будучи просто христианами, как можно более верными и мужественными, и будучи в то же время учеными, насколько возможно требовательными, учитывающими особые императивы науки.

В последней части мы укажем на роль, которую должны играть в подобной жизни, как и в христианской жизни вообще, добродетели и таинства.