Церковное обновление, обновленчество и патриарх Тихон

Доклад Д. В. Поспеловского (почетного профессора Университета Западного Онтарио) на Шестой международной экуменической конференции по русской духовности. Bose, Italia, 17-19. К. 1998.

В предлагаемом докладе речь будет идти, в основном, о попытках обновления Церкви в начале века, об обновленчестве советского времени и об отношении к этим попыткам святого епископа и Патриарха Тихона и близких ему архиереев.

Трения между белым и черным духовенством особенно обострились с появлением у нас пресловутого академического монашества. Это были выпускники духовных академий, принимавшие монашеский постриг еще в стенах академии или вскоре после ее окончания. Естественно, при исключительно монашеском епископате монашеский постриг при дипломе об окончании академии открывал максимальные возможности духовной карьеры. Поэтому многие "академические монахи", принимая постриг, руководствовались карьерными соображениями, и дальнейший образ их жизни не имел ничего общего с иночеством, о чем с такой горечью писал священник Иван Беллюстин в своей скандальной книге, изданной анонимно в Париже в 1858 году. Естественно, что такая обстановка огорчала тех их бывших однокашников, которые были слишком честны и нравственны, чтобы ради карьеры вступать на этот псевдо-монашеский путь.

Внимание общественности к теме Церкви стимулировали знаменитые петербургские религиозно-философские собрания 1902-1903 годов богоискательской левой интеллигенции под председательством юного блестящего ректора Санкт-Петербургской духовной академии епископа Финляндского Сергия (Страгородского), будущего Патриарха. Это был первый такой диалог между либеральной интеллигенцией, находившейся лишь на подступах к Церкви, и духовенством. Вот на фоне этих церковно-общественных подвижек и происходят события, которые, как тогда казалось, в корне изменят положение и структуру Церкви. Это, во-первых, высочайший указ 12 декабря 1904 года, обещавший закон о веротерпимости. За ним последовал манифест "Об укреплении основ веротерпимости" 17 апреля 1905 года и указ о веротерпимости 17 октября 1906 года. Еще до опубликования манифеста Витте связался с митрополитом Антонием (Вадковским) Санкт-Петебургским, который, соглашаясь с принципом веротерпимости, указал, что он поставит Православную Церковь в неравное положение по сравнению со всеми религиями и сектами империи: они все обретут полную свободу действий, одна Православная Церковь останется в тисках государственной бюрократии. Конечным результатом была "Записка Витте Государю", составленная группой либеральных церковных деятелей. В ней осуждались бюрократизм и неканоничность синодального управления, предлагалось восстановить соборность и патриаршество. Митрополит Антоний уже 22 марта преподнес Николаю II синодальный доклад, предлагавший созвать архиерейский собор, избрать Патриарха, ввести регулярность поместных соборов и смену членов Синода. Резолюция царя от 31 марта в принципе одобряла доклад и его постановления, но под влиянием Победоносцева гласила, что в "переживаемое ныне тревожное время" собор созывать не следует, хотя тревожное время ничуть не помешало проведению решительных реформ в государственной структуре в том же 1905-м году.

Последним актом победоносцевского Синода была рассылка 27 июля 1905 года всем епархиальным архиереям опросника относительно желаемых реформ в Церкви. По-видимому, Победоносцев надеялся найти более консервативный епископат на периферии. Но и в этом он просчитался: за собор высказалось 50 архиереев из 65. Наиболее спорным оказался вопрос о составе собора: 13 были за ограничение его архиерейским корпусом, 32 за участие клира и мирян. Решительно за восстановление патриаршества высказалось 18 архиереев, один против; остальные не касались этого вопроса. Авторы большинства ответов предлагали разделить Русскую Церковь на самоуправляющиеся митрополичьи округа, в которых было бы восстановлено каноническое правило регулярных соборов не реже раза в год. Предлагалось восстановить самоуправляющийся приход как юридическое лицо и основную ячейку церковной соборности, расширить и углубить участие Церкви в общественной жизни страны; немало было требований реформировать церковный суд и школьное дело, повысить уровень богословского образования, как в общеобразовательных гражданских, так и в собственно церковных учебных заведениях. Почти все архиереи выражали беспокойство по поводу того, что миряне богослужения не понимают. Предлагались литургические реформы.

В 1905-07-м годах вся церковная и околоцерковная общественность была взбудоражена надеждами на скорый собор и восстановление самостоятельности Церкви. Начали возрождаться всевозможные религиозно-общественные собрания, обсуждавшие как историю Церкви и ее учение, так и особенно роль и состав соборов в истории Вселенской и Поместных Церквей. Так московская общественная комиссия по церковным вопросам определила, что Собор, состоящий из одних епископов, "не принесет пользы Русской Церкви"... "Каждая епархия должна выбрать своих представителей на собор от клира и мирян". Все члены собора - епископы, клир и миряне - должны обладать решающем голосом.

15 марта 1905 года митрополиту Антонию Петербургскому была представлена первая записка "О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России" от имени 32-х столичных священников, которую митрополит принял благосклонно и разрешил опубликовать в органе Петербургской духовной академии - "Церковном вестнике". Записка требовала широкой и принципиальной автономии Церкви от правительства и его политики, восстановления соборности управления на всех уровнях, указывала на абсурдность положения, когда все религии обретают в империи свободу, кроме господствующей - православной, государственными узами лишенной самостоятельности, свободы учительства, проповеди и общественной деятельности. Требовала, чтобы Церковь "возвратила себе всю силу плодотворного влияния на все стороны жизни человеческой и всю мощь своему голосу .... она должна действовать всегда как свободная благодатная сила..." Записка требовала отмены внешних наград для духовенства, постоянства пребывания епископа на одной кафедре, так как епископ "навсегда неотделим от своей паствы, не может иметь повышений и понижений, ибо сан епископский равен повсюду". В среднем в России Синод переводил епископов с кафедры на кафедру примерно каждые 4 года.

Дальнейшие записки "32-х", или "Союза церковного обновления", как он вскоре стал называться, осуждают связанность Церкви с государственной властью, ибо Церковь "должна быть свободна ... при всех формах правления. Церковь выше и шире всякого государства, всякой национальности, всякой партийности". "Союз" решительно против ограничения состава поместного собора епископатом, поскольку епископат в России не выборный, а бюрократически назначаемый и, следовательно, представляет только самого себя, а не всю полноту церковную. "Союз" требует восстановления выборности духовенства на всех уровнях, ибо "пастырь, поставленный вне стада, обязательно от него отрешенный, ... не действует уже как пастырь", и свободы в Церкви, внешней и внутренней, без которой невозможно обсуждение и осуществление ее задач.

Весь пафос записок "Союза" направлен на восстановление канонической соборности, согласно которой никакой епископ, будь он главой митрополичьего округа или даже Патриарх, не имеет персональной власти над другими епископами его области и не может вмешиваться в дела их епархий иначе как через собор всех епископов своей области (округа или государства), ибо нет на земле единоличного главы Церкви, кроме Господа Иисуса Христа. Только поэтому, пишет участник "Союза" известный богослов Николай Аксаков, Восточная Церковь отвергает папство. Единственное, в чем "Союз обновления" отличался от остальных "реформаторов", это в предложении, восстановив брачный епископат, отменить монашескую монополию в руководстве Церковью, подчеркивая несовместимость монашеского призвания затвора и аскезы с функциями и обязанностями архиерея.

Очень любопытный документ раскопал лет 5 назад молодой петербургский историк Сергей Фирсов. Это письмо анонимного священника редактору "Церковного вестника", епископу Сергию (Страгородскому), от 16 мая 1905 года, которое пролежало в рукописи в архивах почти 90 лет. Судя по некоторым особенностям его грамматики, автор - украинец, по-видимому, клирик Волынской епархии, поскольку упоминает епископа Волынского Антония (Храповицкого). Письмо интересно тем, что, не сговариваясь ни с какими столичными группировками, волынский священник фактически предлагает законченную обновленческую программу церковных реформ. Кроме того, в письме содержится очень горькая критика и пессимистическая оценка состояния Церкви; и пишет это не какой-нибудь юный радикал, а старик с 40-летним пастырским стажем. Он говорит о "постоянной" потере Церковью своих чад, уходящих в секты, расколы и особенно "в штунду": "... интеллигенция отшатнулась от Церкви... [да и] простой народ не подвергается влиянию православного духовенства..." Причину всего этого он видит в "застое, консерватизме", который, в свою очередь, есть порождение раскола между христианским Востоком и Западом, после которого "Восточная Церковь остановилась на одной и той же точке..." "Почему у нас Церковь неподвижна? - спрашивает автор и отвечает, - Потому, что она закрепощена .... обер-прокурор, без которого нельзя и шагу ступить".

Рекомендует сократить некоторые богослужения и посты, выработать приходской богослужебный устав в отличие от монастырского. И оканчивает замечанием, что оздоровления Церкви не будет, "пока монахи будут управлять ... Церковью", а их он считает крайними консерваторами.

К счастью, волынский священник оказался не совсем прав в своей критике епископата. Ответы архиереев на опросник о реформах выявили немалый процент мыслящих и весьма прогрессивных владык, предлагавших далеко идущие реформы. Среди наиболее передовых были сам митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), архиепископы Сергий (Страгородский) и Тихон Алеутский и Северо-Американский; взгляды этих трех архиереев тесно соприкасались с платформами и волынского батюшки, и "Союза церковного обновления" - характерно, что и Сергий, и Тихон обладали опытом работы в неправославных странах: Тихон в Америке, Сергий в Японии и Финляндии. Оба предлагают широкое применение выборного начала в Церкви, в том числе и "постепенное" возвращение к выбору настоятелей и благочинных прихожанами. Как и большинство архиереев, оба стоят за разделение Церкви на автономные митрополичьи округа, внутри которых были бы отдельные епархии, возглавляемые архиепископами и епископами, в зависимости от значимости епархиального центра. Характерно, что будучи архиереем американским, архиепископ Тихон хлопочет о статусе автокефалии или, во всяком случае, митрополичьего экзаршего округа с еще большей самостоятельностью, чем предполагаемые внутрироссийские округа. Тихон требует "реформировать (церковные суды) применительно к новейшим приемам судопроизводства", т.е. сделать их открытыми, состязательными, с применением принципа выборности судей и заседателей духовенством на епархиальных съездах.

Архиепископ Тихон особенно сокрушается о вялости приходской жизни в России, положительно воспринимает приходскую структуру в Америке, рекомендует ее для России. Это, во-первых, самостоятельность прихода как юридического лица с правом собственности на движимость и недвижимость, широкое выборное начало, ответственность выборного церковного совета перед приходом и финансовая ответственность прихожан за храм и его духовенство. Он сокрушается о непонятности богослужения на архаическом славянском языке, предлагает русифицировать богослужебный язык. В области литургических реформ архиепископы Тихон и Сергий предлагают сократить богослужения за счет повторений, в частности, за счет ектений. Тихон осторожно предлагает читать некоторые тайные молитвы вслух, допускает возможность сокращения постов, упрощения процедуры снятия священного сана и его восстановления. Сергий делает те же предложения гораздо решительнее: читать все тайные молитвы вслух, снятие сана не должно сопровождаться ограничением гражданских прав. Перекликаясь с волынским "обновленцем", оба предлагают решить "вопрос о календаре". Причем Сергий прямо говорит о переходе на Григорианский календарь в местностях, где преобладает инославное население, и о разрешении православному духовенству в таких местностях носить гражданское платье. Явно оба говорят на основании личного заграничного опыта. Как и многие их собратия, Тихон и Сергий хлопочут о снятии клятв 1666 года со старообрядцев. На предстоящий собор Тихон предлагает пригласить представителей всех Поместных Православных Церквей, а затем созвать Всеправославный Собор для определения, в частности, отношения к западным христианским конфессиям, выработки православной процедуры принятия в Православие из других христианских конфессий.

Как и большинство архиереев, оба обеспокоены состоянием пастырского образования. Оба предлагают открыть широкий доступ к богословскому образованию выпускникам, как семинарий, так и гражданских средних школ.

Сергий в своем проекте дает одну из наиболее беспощадных картин сословной замкнутости духовных школ. Из-за отсутствия у детей духовенства выбора, пишет архиепископ Сергий, образовались кадры семинарских и академических преподавателей поневоле, ненавидящих свою профессию, озлобленных и соответствующим отрицательным образом влияющих на семинаристов, среди которых опять же много бурсаков поневоле, которые все и всех ненавидят, бунтуют, разлагают духовные школы... Все это прекратится открытием равных возможностей образования, духовного и светского, для детей всех сословий. Интересно, что все эти предложения, в основном, соответствовали проекту синодальной комиссии 60-х годов XIX века, отвергнутому обер-прокурором Дмитрием Толстым.

О том, что владыка Тихон видел будущий собор с самым широким представительством клира и мирян с правом решающего голоса, свидетельствует Первый Всеамериканский поместный собор духовенства и мирян, созванный им в Пенсильвании в 1907 году. На этом соборе был утвержден приходский устав, полностью соответствовавший выше приведенным рекомендациям. Этот устав послужил моделью для Примерного приходского устава, принятого Российским поместным собором в 1918 году.

Одним из самых больших ретроградов оказывается Антоний Волынский (Храповицкий). Он ратовал за восстановление патриаршества в виде папистского единовластия. Соборы - да, но только архиерейские и всесильный папа-патриарх над собором. Он властен вмешиваться во внутренние дела епархий и командовать архиереями. Мирянам отводится роль бессловесных овец.

Судя по "Отзывам", большинство епископов оказалось ближе к Аксакову и "Союзу обновления", чем к позиции епископа Антония. Единственное, в чем "Союз обновления" не получил поддержки у епископата - это в призыве ввести женатый епископат. Некоторые, правда, допускали хиротонию вдовых священников без совершения монашеского пострига; а Сергий (Страгородский) идет еще ближе навстречу "Союзу обновления", предлагая хиротонисать и женатых священников на условии их развода с женами по обоюдному полюбовному согласию. Признавая, что по канонам собор архиереев полномочен говорить от лица всей Церкви, архиепископ Сергий указывает, что там речь шла о выборном епископате. При российском же централизованно-бюрократическом назначении епископов последние ни любовью, ни доверием в народе не пользуются. Поэтому до тех пор, пока в России не будет восстановлена выборность как священников, так и епископов, поместный собор, чтобы быть авторитетным, должен включать в свой состав выборных представителей от мирян и клира. Он указывает на необходимость духа открытости и свободы как на поместных, так и на соборах митрополичьих округов и епархиальных съездах. Доступ на соборы без права решающего голоса должен быть открыт любому православному человеку. Соборы являются высшим законодательным учреждением; они должны быть местом свободной творческой дискуссии, а не сводиться к механическому голосованию по решениям, разработанным и принятым комиссиями.

Из реформ, предложенных Сергием, видна, с одной стороны, его близость к взглядам архиепископа Тихона, с другой - близость их обоих к большинству требований "Союза обновления". Сергий прямо говорит: "... на предстоящем соборе обсудить вопрос об упрощении богослужебного славянского языка и о предоставлении права, где того пожелает приход (выделено Д.П.), совершать богослужение на родном языке". В противовес епископу Антонию (Храповицкому), категорически возражающему против участия священнослужителей в законодательных и иных выборных государственных учреждениях, Сергий, как и Тихон, считает, что такое право должно духовенству быть "предоставлено, как одно из средств для проведения христианских начал в жизни". В области богослужения он предлагает не только сокращения, но и отмену "некоторых некрасивых обрядов, вроде дуновения и плюновения в чине крещения". Он за право священников, овдовевших в возрасте моложе 45 лет, на повторный брак, за уничтожение монастырских тюрем, за право избирать в епископы овдовевших иереев без обязательного пострига. Как и Тихон, Сергий предлагает поднять на Соборе вопросы о снятии клятв со старообрядцев. Сергий еще более четко, чем Тихон, упирает на возрождение соборности на всех уровнях, подчеркивая, что Церковь - это не епископ, не Патриарх, не духовенство сами по себе, а вся полнота Церкви - это духовенство и миряне вместе.

Нам неизвестна непосредственная реакция Патриарха Тихона на новые церковные течения, возродившиеся или появившиеся после падения царского режима....

Из рассмотренного нами материала напрашивается вывод, что роль Политбюро (особенно лично Троцкого) и ГПУ были решающими в церковном расколе 1920-х годов. Недаром современный российский исследователь М. Одинцов называет действия Троцкого и Политбюро внесением "раскола в православное духовенство". Исходя из этого осмелимся закончить наш доклад сослагательным наклонением, обычно не принятым среди историков: а что было бы, не будь дирижерской палочки, а вернее, дубинки Политбюро и КГБ в деле раскола? Наверное, возникали бы небольшие местные самозванные схизмы, вроде путятовской или илиодоровской, как всегда бывает во время смут. Но вряд ли имел бы место раскол таких масштабов, учитывая - во всяком случае с октября 1919 года - нейтралитет Патриархии относительно политических взглядов духовенства и определения Собора 1917-19 годов, реально ограничивавшие власть епископов соборными учреждениями, предоставлявшие широкое поле деятельности для белого духовенства, участие его в высших органах церковной власти и даже возможность стать епископом без монашеских обетов.