Dubus.by


Соль земли. К вопросу о причинах трагедии русского православия в XX в.

Дата:  12.9.07 | Раздел: Глазами истории


Соль земли. К вопросу о причинах трагедии русского православия в XX в.

Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям (Мф. 5, 13).

Ибо время начаться суду с дома Божия (1 Пет. 4, 17)

Возрождение Русской Церкви после семидесятилетнего атеистического плена и связываемое с ним грядущее возрождение Российской державы - одна из центральных тем православной публицистики в последние полтора десятка лет. Аналогии между положением Церкви в советский период и Вавилонским пленением ветхозаветных иудеев стали общим местом… Но "Вавилон" пал, Церковь политически свободна, храмы и монастыри открыты, новомученики прославлены… А Россию по-прежнему лихорадит. И пока трудно с определенностью сказать, что это - предсмертная агония или же муки нового рождения: предчувствия высказываются самые разные - от грядущего небывалого торжества возрожденного Отечества до его конечного падения.

Однако можно ли правильно сориентироваться в настоящем и тем более пытаться судить о будущем, если нет ясного видения прошлого? - Этот привычный вопрос фактически остается без внимания. О причинах русской катастрофы XX в. в современной церковной литературе так по существу ничего и не сказано. Видимо, потому за общими разговорами о возрождении православной России так и не ясно, что именно из дореволюционного прошлого необходимо возрождать, в каких именно формах и каким именно образом.

Различные религиозно-идеологические концепции, которые пытаются объяснить всё и вся исключительно вмешательством внешних темных сил, при этом априорно разделяя всех участников русской истории на "соблазнителей" и "соблазненных", слишком поверхностны и однобоки, чтобы ими удовлетвориться. К тому же такой подход к истории будто бы игнорирует Промысл Божий, которым даже злая демоническая воля используется во благо, как горькое лекарство[1] ("если бы не было бесов, никто бы не спасся", - сказал преп. Исаия Отшельник).

Так почему же Россия дала себя соблазнить? Как же все-таки получилось, что она, веками созидаемая как православная держава, рухнула в одночасье?

М. А. Новоселов[2] (1864-1938?), один из непосредственных очевидцев русской трагедии XX в., дал ответ на этот вопрос, как говорится, по горячему следу, когда триумф новой безбожной власти еще казался большинству верующих каким-то наваждением, какой-то случайной напастью, которая должна вот-вот пройти, словно кошмарный сон. Они недоумевали: "Как можно терпеть, чтобы величайшие святыни наши были захвачены руками ярых богоборцев? Кремль, наша древнерусская святыня? Святые останки великих праведников, наших предстателей пред Богом? Священные сосуды, с которыми соединены величайшие священнодействия? Допустимо ли, чтобы храмы обращались в театры и алтари - в уборные для артистов? Не говорим уже о разнообразных унижениях и издевательствах, которым беспрестанно подвергаются наши священнослужители. О кощунственной ругани, которая постоянно раздается на страницах богоборных газет столичных и провинциальных. О насилиях, повсюду творимых над совестью и личностью верующих <…> И до каких пор и пределов мы будем терпеть это торжествующее, смеющееся в глаза, хамское, чтобы не сказать - сатанинское, нечестие, оскорбляющее самые заветные, самые святые наши чувства? И, наконец, за что и зачем допущен этот ужас на нашей дорогой святой Руси?"[3].

Отвечая на эти горькие вопрошания, Новоселов написал: "Бог отнимает у нас то, от чего мы сами отказались и все больше отказываемся - вот разгадка тяготящих нас эти годы событий и ответ на связанные с ними недоуменные вопросы"[4]. Богохульства революционных лет, полагал Новоселов, - это всего лишь естественное следствие всеобщего духовного недуга. "Россия давно начала внутренне отпадать от Церкви: что же удивительного, если государство отвергло, отделило церковь и, по естественному и Божескому закону, подвергло ее гонению?"[5].

Это - жесткий ответ, который нелегко принять. Однако Новоселов не был голословен. Свои выводы он подкрепил суждениями русских святых[6], предупреждавших о близящейся катастрофе еще тогда, когда, как казалось большинству, ничто не давало сколько-нибудь серьезных поводов для беспокойства и тревоги. Россия росла и укреплялась. Русская Церковь выглядела незыблемым монолитом - и обилие монастырей и храмов, и миллионы верующих, и широкая благотворительная деятельность, и отлаженная система духовного образования, и блестящая церковная наука - все, казалось бы, свидетельствовало об этом. Но за всем этим блеском и величием обостренному зрению святых тайновидцев виделись признаки сильно запущенной болезни…

И если сделанные Новоселовым выводы верны, и дореволюционная Россия действительно, несмотря на всю свою внешнюю церковность, оказалась в состоянии внутреннего отпадения от Церкви, и русское православие действительно было подвергнуто гонению по естественному и Божескому закону, то решать вопрос о том, что и как нужно возрождать в новой России, вдохновляясь одной лишь ностальгией по России старой, по крайней мере неосторожно. Годится ли в качестве основания нового здания то, на чем не устояло здание ветхое?

Этот небольшой очерк не задумывался как исчерпывающий и однозначный ответ на вопрос о причинах трагедии русского православия в XX в. Задача его более скромная - еще раз прислушаться к голосу наиболее чутких и духовно зрячих людей, к голосу тех, которые в своих суждениях, как мы верим, были напутствуемы голосом Божиим, и потому высказывали то, что совсем неочевидно для ослепленного мира. Мы приводим лишь некоторые наиболее яркие свидетельства русских святых XIX - начала XX вв. Без учета этих свидетельств исторический урок, который минувший век преподал Русской Церкви и русскому государству, так и останется неусвоенным.
+ + +

В 1831 г. в беседе с Н. А. Мотовиловым преподобный Серафим Саровский говорил о том, что в России в связи со всеобщим духовным охлаждением понимание самого смысла христианства было уже почти повсеместно утрачено. Истинная цель христианской жизни - стяжание Святого Духа - не только не осуществлялась на деле[7], но и была предана забвению[8]. "Мы в настоящее время <…> по нашей почти всеобщей холодности к святой вере в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действию Его Божественного о нас Промысла и общению человека с Богом до того дошли, что можно сказать почти вовсе удалились от истинно христианской жизни"[9]. Удалились настолько, что приведенные в Священном Писании факты, говорящие о непосредственном явлении Бога людям, стали восприниматься как что-то очень странное. "Вот, - продолжает преп. Серафим, - некоторые и говорят: "Эти места непонятны. Неужели люди так очевидно могли видеть Бога?" А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание от того, что мы удалились от простоты первоначального христианского ведения и под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопонятным то, о чем древние до того ясно разумели, что им и в обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога между людьми не казалось странным"[10].

Святитель Филарет Московский, будучи всегда очень сдержан и осторожен в суждениях, только в редких случаях открывал свои сокровенные помышления людям, к которым имел доверие. Из немногих замечаний Святителя, касающихся состояния Российской Церкви, можно сделать вывод, что он был далек от какой-либо ее идеализации - повода благодушествовать он не находил. Напротив, высказывания св. Филарета проникнуты тревожными предчувствиями грядущего крушения. Причем тревога эта связывается не с какой-то внешней силой, которая бы представляла для русского православия опасность извне, но именно с внутренним состоянием самой Российской Церкви и прежде всего ее иерархии. "Как время наше походит на последнее! - пишет он своему викарию. - Соль обуявает. Камни святилища падают в грязь на улицу[11]. С горем и страхом смотрю я в нынешнюю бытность мою в Синоде на изобилие людей, заслуживающих лишения сана"[12]. В другом месте св. Филарет усиливает свою мысль: "Видно, грехи наши велицы пред Богом. Не от дома ли Божия начинается суд?[13] Не пора ли от служащих в доме сем начаться покаянию?"[14].

Но покаяния нет, и это усугубляет и без того бедственное положение, делает его практически безвыходным. Всего больше пугает, что никто даже не хочет видеть нависшей над Российской Церковью угрозы. "Вообще дни сии кажутся мне днями искушений, - признается св. Филарет тому же еп. Иннокентию, - и я боюсь еще искушений впереди, потому что люди не хотят видеть искушений окружающих и ходят между ними, как будто в безопасности"[15].

Наиболее полная картина духовного состояния Российской Церкви - ее иерархии, духовенства, монашества, церковного народа в целом - представлена в сочинениях, особенно в письмах, святителя Игнатия (Брянчанинова). Оценки, данные им этому состоянию, звучат как грозные пророчества о неминуемой в случае бездействия катастрофе. "Судя по духу времени и по брожению умов, - пишет св. Игнатий, - должно полагать, что здание Церкви, которое колеблется уже давно, поколеблется страшно и быстро. Некому остановить и противостать. Предпринимаемые меры поддержки заимствуются из стихии мира, враждебного Церкви, и скорее ускорят падение ее, нежели остановят"[16].

Близящееся падение здания Церкви св. Игнатий объясняет прежде всего крайним оскудением истинных христиан - причастников благодати Святого Духа[17]. Дух Божий, удерживающий мир от распада, не находит на земле чистых сосудов для вселения, и мир начинает разрушаться. "Время страшное! Решительно оскудели живые органы Божественной благодати"[18]. Их практически нет уже среди российского епископата: "В высших пастырях ея (Церкви - А. З.) осталось слабое, темное, сбивчивое, неправиль­ное понимание по букве, убивающей духовную жизнь в христианском обществе, уничтожающей христианство, кото­рое есть дело, а не буква"[19]. Живые носители благодати до крайности умалились и в среде российского монашества. Без благодатного руководства монастыри из пристаней спасения превратились, по большей части, в пучины погибели, "в пропасти безнравственности и нечестия"[20]. Вместо благодатных руководителей, "в облачении их явились волки: обманывают и губят овец. Это понять необходимо, но понимают немногие"[21].

Крайне бедственное в духовном отношении состояние монастырей служит, как считает св. Игнатий, вернейшим признаком их скорого разрушения. "С внутренним оскудением и падением монашества неизбежны удары по монастырям извне"[22]. И хотя на первый взгляд положение монашества может показаться самым благополучным, однако за этим внешним благополучием скрываются признаки упадка и разложения. Составляя представления о современном монашестве, нужно руководствоваться не плотским мудрованием, а духовным разумом. "Мнение разгоряченное слепцов, которые все видят в цветущем виде, не должно иметь никакого веса"[23]. Действительное положение монастырей "подобно весеннему снегу в последних числах марта и первых апреля: снаружи снег как снег, а под низом его повсюду едкая весенняя вода: она съест этот снег при первой вспомогательной атмосферической перемене. Важная примета кончины монашества - повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностью напоказ. Весьма часто актерской наружностью маскируется страшная безнравственность. Истинным монахам нет житья в монастырях от монахов актеров. За такое жительство, чуждое внутреннего делания, сего единого средства к общению с Богом, человеки делаются непотребными для Бога, как Бог объявил допотопным прогрессистам"[24].

Незадолго до своей кончины святитель Игнатий (Брянчанинов) оценивал состояние современных ему российских монастырей еще более сурово: "У нас монастыри в крайнем упадке. Повторяем: они извращены. Вступают в них личности почти исключительно из черни, занимаются они исключительно телесным подвигом, почти всегда бесплодно или с плодами ложными, приняв средство и пособие за цель и сущность. Но и телесный подвиг сделался ныне редкостью: ныне монастыри обратились в пристанища разврата[25], местами открытого, местами прикрываемого лицедейством, в места ссылки, в места лихоимства и прочего разнообразного злоупотребления. Такими сделала их каста, смотрящая на них, как на свои аренды, ненавидящая и презирающая их, испражняющаяся в них одними своими исчадиями, нетерпимыми в среде мира по причине необузданного разврата этих исчадий"[26].

Однако не следует рассматривать упадок монашества изолировано от общего духовно-нравственного упадка, в котором пребывает русский народ в целом. Оскудение монашества, "являющегося барометром по отношению ко всему христианскому обществу"[27], необходимо связывать со всеобщим охлаждением к вере и повсеместным усилением безнравственности. "Печально - современное религиозное и нравственное направление народа"[28], - признается св. Игнатий. "…Предсказанное в Писании совершается: охлаждение к вере объяло и наш народ, и все страны, в которых доселе держалось Православие"[29]. "Очевидно, что отступление от веры православной всеобщее в нашем народе. Кто открытый безбожник, кто деист, кто протестант, кто индеферентист, кто раскольник. Этой язве нет ни врачевания, ни исцеления"[30].

Это отступление от подлинно христианских начал примечал св. Игнатий и в духовных учебных заведениях Российской Церкви. По его свидетельству, в академиях, семинариях и духовных училищах христианство преподается только по букве, мертвящей и убивающей, и потому из недр их выпускаются одни только, за редчайшими исключениями, духовные мертвецы. В одном из писем он с горькой иронией замечает: "Сбывается слово Христово: в последние времена обрящет ли Сын Божий веру на земли! Науки есть, академии есть, есть кандидаты, магистры, доктора богословия (право - смех, да и только); эти степени даются людям. К получению такой степени много может содействовать чья-нибудь б... Случись с этим "богословом" какая напасть - и оказывается, что у него даже веры нет, не только богословия. Я встречал таких: доктор богословия, а сомневается, был ли на земле Христос, не выдумка ли это, не быль ли, подобная мифологической! Какого света ожидать от этой тьмы!"[31].

Впрочем, святитель Игнатий, конечно же, не был фаталистом. Он не терял надежды, что еще не поздно предпринять меры по исправлению этого бедственного положения. Но эти меры должны быть решительны и бескомпромиссны. Для их осуществления нужно руководствоваться не человеческими измышлениями по стихиям мира сего, а благодатным разумом Церкви - ее Писанием и Преданием. В последние годы своей жизни Святитель составляет записки "О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви", в которых перечисляет средства, "существенно нужные" для уврачевания внутрицерковных болезней.

Однако, говоря о необходимости Собора, св. Игнатий понимал, что само по себе это предприятие еще ничего не решает, более того, может даже и значительно ухудшить и без того плачевное положение. "Необходим Собор правильный, - писал он, - на всех правах прежних Соборов, а Собор самочинный, по собственному усмотрению лица или лиц, руководствующихся не пра­вилами Церкви, а своею самостию, только повредит делу, еще более поколеблет Церковь Всероссийскую, - положение Ее сделает еще более запутанным"[32].

Поэтому, полагал св. Игнатий, прежде всего необходимо четко определить сами цели Собора, - они должны отвечать подлинно церковным, а не кастовым интересам. При этом "Собор должен пользоваться полною свободою"[33]. На Соборе должна быть представлена вся церковная полнота, - кроме епископов ("или лично или через поверенных своих") на нем "должны быть депутаты: 1) от монастырского монашества русского, по избранию этого монашества; 2) от белого духовенства русского, по избранию этого духовенства; 3) от православных мирян, по избранию мирян. Примерно каждая Епархия должна избрать по два депутата из каждого разряда, всего каждая Епархия должна дать по шести депутатов"[34].

Среди наиболее важнейших предметов, которые Собор должен рассмотреть, св. Игнатий называет следующие.

1) Пересмотр всех постановлений, которые Российская Церковь приняла за последние два столетия, и отмена тех из них, которые противоречат евангельскому духу и нормам Православия[35].

2) Восстановление древнейшего обычая Церкви: "Епархия да избирает для себя архиерея, а приход иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии"[36].

3) Введение прещений для духовенства, установленных апостолами и св. отцами: "Ввести отлучения и извержения, то есть лишение духовного сана и исключение из духовенства, которого ныне так избегают под предлогом народного соблазна. Но извержение необходимо для очищения Церкви от недостойных служителей…"[37]. Кроме того, "необходимо для всего духовенства устранение от спекуляций и всех происков к обогащению, необходимо отречение от всех суетных почестей, необходимо удаление от роскоши, необходима скромность, а для монахов необходимо нестяжание"[38].

4) "Восстановление в монастырях уставов и правил святых Отцов <…> причем необходимо устранение из монастырей всего, введенного плотским мудрованием"[39].

5) Пересмотр и исправление Исповеданий веры и богословских учебных пособий, написанных в последние два столетия: "Пересмотреть катехизисы и богословие и пополнить, дав им характер православно-восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви"[40].

6) Проведение реформы духовного образования: "Составить устав для духовных учебных заведений, применительно к уставу монастырей, чтоб жизнь воспитанников была практически и строго христианская, чтоб они приобретали твердые навыки в благочестии"[41].

С суждениями святых Филарета и Игнатия о духовном состоянии России XIX в. перекликаются и высказывания еще одного русского святителя, их младшего современника епископа Феофана Затворника. "Вот мы часто хвалим себя: святая Русь, православная Русь, - пишет он. - О когда бы навсегда остаться нам святыми и православными, - по крайней мере любящими святость и православие! - Какой верный залог несокрушимости имели б мы в титлах сих! Но осмотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием"[42].

Св. Феофан сравнивает Россию с евангельскими Капернаумом, Вифсаидой и Хоразином, жители которых, несмотря на обилие явленных им свыше великих знамений, так и не обратились к Богу и не стали Его верными служителями. "Господь, - пишет Святитель, - много знамений показал в Капернауме, Вифсаиде и Хоразине; между тем число уверовавших не соответствовало силе знамений. Потому-то Он строго и обличил эти города и присудил, что в день суда отраднее будет Тиру и Сидону, Содому и Гоморре, нежели городам тем. По этому образцу надо нам судить и о себе. Сколько знамений показал Господь над Россиею, избавляя ее от врагов сильнейших и покоряя ей народы! Сколько даровал ей постоянных сокровищниц, источающих непрестанные знамения, - в святых мощах и чудотворных иконах, рассеянных по всей России! И, однако ж, во дни наши россияне начинают уклоняться от веры"[43].

Умножающееся зло, ослабление в народе православной веры, людская нераскаянность - все это вызывает в душе святителя Феофана Затворника скорбные предчувствия неизбежного суда Божия: "Зло растет: зловерие и неверие поднимают голову; вера и Православие слабеют. Ужели же мы не образумимся?.. Господи! спаси и помилуй Русь православную от праведного Твоего и надлежащего прещения!"[44].

Антихристианский дух мира сего, по свидетельству св. Феофана, пронизывает все слои российского общества, он начинает овладевать людьми уже со школьной скамьи. При таком положении христианство в России может окончательно иссякнуть. "В школьное воспитание <у нас designtimesp=28967>, - замечает Святитель, - допущены нехристианские начала, которые портят юношество; в общество вошли нехристианские обычаи, которые развращают его по выходе из школы. И не дивно, что если, по Слову Божию, и всегда мало избранных, то в наше время оказывается их еще меньше: таков уж дух века противохристианский! Что дальше будет? Если не изменят у нас образа воспитания и обычаев общества, то будет все больше и больше слабеть истинное христианство, а наконец и совсем кончится; останется только имя христианское, а духа христианского не будет. Все преисполнит дух мира"[45].

Охлаждение в вере сначала приводит к полному равнодушию, а затем обращается в лютую неприязнь к христианству. В царящей повсюду духовной холодности, до времени лицемерно скрываемой, св. Феофан провидит источник будущих гонений на Церковь. Сами бывшие христиане обратятся в гонителей христианства: "Кто вдохнет в себя духа мира, тот становится холодным к христианству и его требованиям. Равнодушие это переходит в неприязнь, когда долго в нем остаются, не опамятываясь, и когда при этом захватят откуда-либо частицу превратных учений. Дух мира с превратными учениями есть дух неприязненный Христу: он есть антихристов; расширение его есть расширение враждебных отношений к христианскому исповеданию и христианским порядкам жизни"[46]. Антихристов дух, уже поселившийся в духовно запустевшей России, только ждет своего часа, когда его носителям будет попущено бороться с христианством открыто и беспощадно. "Кажется, вокруг нас деется что-то подобное, - свидетельствует св. Феофан. - Пока ходит повсюду только глухое рыкание; но не дивно, что скоро начнется и прореченное Господом: возложат на вы руки… и ижденут… предани будете… и умертвят вас (Лк. 21, 12-16). Дух антихристовский всегда один: что было вначале, то будет и теперь, в другой, может быть, форме, но в том же значении"[47].

Будущее ниспровержение Российской Церкви готовится при полном безразличии самих церковных пастырей, при их непосредственном попустительстве: "Того и гляди, что вера испарится… Попы всюду спят… Через поколение, много через два иссякнет наше православие"[48]. - Это предречение святителя Феофана Затворника в точности сбылось - через двадцать пять лет после его кончины Россия была повержена антихристианской революцией.

Грядущие потрясения, обусловленные внутренним отпадением России от православия, предрекал и преподобный Амвросий Оптинский. Давая толкование одному знаменательному, как он считал, сну, св. Амвросий характеризует современное ему положение Российской Церкви как предзакатное. В письме обер-прокурору Святейшего Синода графу А. П. Толстому он поясняет предложенный на его рассмотрение сон следующим образом: "Общирная пещера, слабо освященная одною лампадою, может означать настоящее положение нашей Церкви, в которой свет веры едва светится; а мрак неверия, дерзко-хульного вольнодумства и нового язычества, превосходящего делами своими древнее язычество, всюду распространяется, всюду проникает. Истину эту подтверждают слышанные слова: "мы переживаем страшное время". Живой святитель и покойный протоиерей в облачении молящиеся вместе пред иконою Божией Матери, дают разуметь, что и прочее виденное духовенство было двоякое. Видно, достойные пастыри, живые и отшедшие ко Господу, взирая на бедственное состояние нашей Церкви, умоляют Царицу Небесную, да распрострет Она всевышний Покров Свой над бедствующей Церковью нашею, и да защитит, и да сохранит слабых, но имеющих благое произволение ко спасению. Оба стоящие у входа в пещеру, которые дрожали от страха и войти не смели, может быть, означают людей с живым участием и со скорбию и даже со страхом взирающих на печальные события настоящего времени, в отношении веры и нравственности, но не прибегающих к Царице Небесной и не молящихся Ей о покрове и помощи, подобно молившимся в пещере. Слова "мы доживаем седьмое лето" могут означать время последнее, близкое ко времени антихриста, когда верные чада Единой Святой Церкви должны будут укрываться в пещерах, и только всесильные молитвы Божией Матери могут тогда укрыть их от преследований слуг антихриста. Настоящему времени особенно приличны апостольские слова: дети, последняя година есть, и якоже слышасте, яко антихрист грядет, и ныне антихристи мнози быша: от сего разумеем яко последний час есть (2 Ин. 2, 18)"[49].

Святой праведный Иоанн Кронштадтский, очевидец первой русской революции 1905-1907 гг., со скорбью взирал, как Россия словно попирала данный ей от Бога дар православной веры. "Талант вселенского Православия, - говорит св. Иоанн, - мы приняли от Бога для славы Божией и нашего спасения. Как мы этот талант употребляем и умножаем? Как благодарим Господа? Каково наше покаяние? Какие добрые дела творим? Нет делающего добро, нет ни одного. Все уклонились и сделались непотребными (Пс. 13, 1-3). Не относятся ли эти слова Писания к нам?"[50].

Как набат звучат предсмертные дневниковые записи св. Иоанна: "Молись Богу с кровавыми слезами о общем безверии и развращении России"[51]. Маловерие, неверие или потворство ему пронизало все слои русского общества - саму императорскую власть, министров, чиновников, офицеров[52], высшую церковную иерархию[53], профессоров академий, университетов и всех высших, средних и низших заведений вместе с их учениками[54]....



Cтатья опубликована на сайте "Христианский портал Dubus.by":
http://dubus.by

Адрес статьи:
http://dubus.by/modules/myarticles/article_storyid_987.html