Пути к Богу
Дата: 25.8.07 | Раздел: Вера
Предлагаем вниманию читателей главу из книги митрополита Антония
Сурожского «Пути христианской жизни», выпущенной в июне 2001 года
киевским издательством «Дух і Літера». Владыка Антоний — старейший (по
возрасту и по хиротонии) архипастырь Православной Церкви, правящий
архиерей Сурожской епархии Московского Патриархата на Британских
островах. Те, кому довелось непосредственно общаться с Владыкой, знают,
что он встречает вас, отложив все прочие заботы и мысли, как того
единственного человека, которого в данную минуту Бог поставил на его
пути. Митрополит Антоний посещал Киев, молился у наших святынь в 1973
году. Увы, тогда насельники из Лавры были изгнаны, Духовная Академия
закрыта. Своего рода встреча с Киевом состоялась у Владыки в 1997 г.,
когда издательство Киево-Печерской Лавры выпустило книгу проповедей
митрополита Антония «Во имя Отца и Сына и Святого Духа». 23 сентября
1999 года Ученый Совет Киевской Духовной Академии выразил Владыке
любовь и благодарность за неустанное обогащение духовной жизни наших
современников, укорененное в традиции преподобных Антония и Феодосия
Печерских, и присвоил ему высшую ученую степень доктора богословия
«Нonoris causa». Пути к Богу так же многоразличны, так же
богаты, как человеческие души и как глубины Самого Бога, и путь к Богу
начинается с веры. О вере я и хочу сказать несколько слов. Часто
люди путают понятия веры и суеверия или просто наивной доверчивости. На
самом деле вера ничего общего не имеет с суеверием и очень мало — с
наивностью. Вера начинается всегда с конкретного религиозного опыта.
Что-то случается с человеком, что внедряет в него непоколебимое
убеждение в том, что невидимый мир существует, что Бог жив и действенен. Вера
не совпадает с самим опытом. Святой Макарий Великий в одной из своих
проповедей очень интересно это раскрывает; он рассказывает, как
человек, который переживает глубокий религиозный (можно было бы даже
сказать — просто человеческий) опыт, уходит в этот опыт совершенно;
пока этот опыт имеет место, он не может ни его проследить, ни за собой
следить. Он и опыт совпадают совершенно. Но приходит момент, когда этот
опыт перестает быть актуальным, — как море, которое отходит от берега;
постепенно опыт стушевывается, делается прозрачным, и человек снова
приходит как бы в полное, объективное сознание, может себя самого
переживать, за собой следить, уловить то, что происходит в его душе. И
вот в этот момент начинается область веры, то есть совершенной
уверенности в том, что ставшее невидимым, не являющееся актуальным
опытом данного момента — безусловно и совершенно достоверно. Человек
еще весь полон переживаний, которые были в нем несколько секунд до
того. Они для него так же достоверны, — нет, я скажу: более достоверны,
чем вновь открывающееся осознание окружающего мира. И вот здесь
начинается область веры. Человек уверен в реальности того, что теперь
стало невидимым. Как я уже сказал, это относится не только к вере в
Бога, это относится ко всем глубочайшим переживаниям: любви,
захватывающей радости, горя, в котором мы можем потонуть. Это относится
ко всему, что так глубоко, что мы всецело в это уходим. И когда мы из
этого выходим, это не остается в нас только мертвым, умственным
воспоминанием. Это прибавило к нашей жизни знание, опыт; и этот опыт,
когда он относится к Богу (или к человеку), можно назвать верой. И
вот пути к Богу бывают разные; согласно словам и примерам Священного
Писания, можно говорить об опыте апостола Павла, с одной стороны, а с
другой — об опыте апостола Петра и прочих апостолов. Павел был
гонителем, врагом Христа. Не потому, что он был безбожник, не потому,
что он ненавидел веру, но потому, что представление, которое у него
было о Боге, никаким образом не могло совместиться с тем, что он видел
во Христе. Бога беспомощного, Бога уязвимого, Бога как будто
побежденного, презренного он себе не мог представить, потому что он
верил в Бога Святого, недоступного, сияющего такой славой, что человек
слепнет, когда подходит к Нему. И он стал гонителем. Но всей душой он
верил в Бога, он устремлен был к Нему, он жил Им и для Него. И он
встретился лицом к лицу с воскресшим Спасителем Христом, то есть с Тем
же Богом, Которого он видел беспомощным и Который вдруг явил Себя во
славе: с Богом, носящим пронзенную гвоздями плоть, и в то же время
сияющим славой вечной жизни. Это в какой-то мере было и моим
опытом: я открыл Христа именно как воскресшего Христа, в момент, когда
впервые читал Евангелие для того, чтобы себя убедить или, вернее,
убедиться в том, что все это неправда и что нельзя верить. Но вы
скажете: это исключительный опыт; какая же для меня в этом надежда?..
Надежда, может быть, гораздо большая, чем та, которую мы можем получить
от исследования, от труда, от искания. Часто нам не дано искать. Книг —
нет; Евангелие —недоступно; нет никого, кто бы наставил. И вот мы можем
спокойно, с совершенной уверенностью думать и знать, что Господь может
нас взыскать непосредственно, открыться глубинам нашей души в опыте,
которого человек создать не может, но который Бог может нам подарить,
именно даром. Так в начале этого столетия стал верующим протестант
барон Николаи* — один из членов ранних кружков студентов в Ленинграде,
который в момент глубокого отчаяния, не будучи в состоянии найти Бога и
одновременно чувствуя, что без Него жизнь бессмысленна, воскликнул:
“Господи, если только Ты существуешь, откройся мне!” И вдруг на него
сошел непостижимый покой, такая глубина переживания и радости, которой
он до того никогда не переживал; и в этой глубине и радости он нашел
Бога. Это кажется очень нелогичным. Но разве логичен опыт любви, опыт
красоты? Его можно разложить потом и сделать как будто убедительным. Но
не из составных частей он созидается, а от непосредственного,
глубинного опыта, который более убедителен, чем все составные его части. Но
есть иной путь, путь других апостолов, путь Петра. Они Христа открыли
постепенно, не внезапно. Они Его знали по селению, в котором Он жил;
они Его знали как молодого человека, как юношу. Может быть, Он их
поражал Своей личностью, но они еще не видели в Нем Бога. И постепенно
Он им начал раскрываться в такой глубине, что они стали познавать, что
Он — не как все. Постепенно, постепенно раскрылся Он им во всем величии
Своего Богосыновства: Сын Божий, ставший человеком. Так случилось
раскрытие веры в людях, которые годами, постепенно Его открывали, день
за днем, год за годом. Это путь искания. Но и этот путь в какой-то
момент совпадает с путем Павла; в какой-то момент что-то случается,
чего никто не мог предвидеть: вдруг какая-то пелена разрывается, и
человек видит, видит во славе, в сиянии, в глубине то, чего не познавал
раньше. Вы скажете: “Христа мы не встречаем, как они
встречали...” Да, но мы встречаем людей, которые знают Христа, которые
веруют в Него. Есть старое присловье: никто не может отречься от всего,
чтобы последовать Богу, если не увидит на лице хоть одного человека
сияние вечной жизни... Иногда человек сияет. Иногда мы находим в
человеке такую глубину, такой простор любви, самозабвения, который уже
не принадлежит земле. Это нам раскрывает уже начало небесного. Вот
два пути, по которым можно пройти: один путь, требующий громадной,
строгой подготовки, и другой путь — искания медленного, вдумчивого,
который тоже в какой-то момент увенчивается встречей. И здесь
начинается вера. На пути к Богу очень важно уметь справедливо,
умно делать различие между проблемами и преградами, которые стоят на
дороге. Проблема — это задача, которую надо решить. Перед проблемами
стоит ученый, мыслитель, перед проблемами стоит человек в течение всей
своей жизни. Они не обязательно являются преградами: наоборот, они
полны увлекательного интереса; для того, чтобы решать эти задачи, стоит
жить. По отношению к Богу эти проблемы бывают иногда страшно
мучительны; вместе с Иовом иногда хочется сказать: “Господи, я Тебя не
понимаю! Я Тебя знаю как Любовь, верю в Тебя — и минутами так страшен
тот мир, который Ты допускаешь”. Такими проблемами можно назвать
проблемы зла, бессмыслицы, проблему, которая стоит перед человеком,
когда он потерял ребенка — и не может понять: как это может быть. Это —
богатая почва встречи между премудростью Божией и умом человеческим, и
человек имеет право, больше того: он обязан вглядываться в эти
проблемы, вдумываться в них и разрешать их с помощью опыта, но
всецелого опыта, не только ума, а целостного человеческого опыта, и с
помощью веры. Но на пути к Богу стоят также преграды, которые не
являются задачами или проблемами; они стоят между нами и самим вопросом
о Боге, о мире, о человеке. Бывают нравственные преграды. Я помню
человека, который мне говорил, что он всей душой хочет встретить Бога,
но что-то ему не дает. Я его спросил тогда: “Что бы вы сделали по
отношению к человеку, который поступил плохо: вы его простили бы или
осудили?” И он с искаженным злобой лицом сказал: “Я бы его изничтожил!”
— “Благодарите Бога, — сказал я ему тогда, — что Он не является вам:
если бы Он теперь встал перед вами — Он, Который является Всепрощением
и Любовью, — вы не устояли бы на суде”... Есть другие преграды:
психологические, умственные, которые не дают нам добраться до самой
задачи, до самой проблемы, которые не позволяют нам правильно,
справедливо, умственно справедливо сформулировать самую проблему. Это —
предвзятые мысли, какие у нас есть; например, нелепые, карикатурные
представления о Боге, о Церкви, о Христе, которые не соответствуют
ничему, которые надуманы, но раз мы их приняли, мы не можем разрешить
этого вопроса, потому что такого Бога нет, и поэтому связанных с Ним
вопросов решить никак нельзя. И есть еще преграда: это —
априорное наше отношение к тому, как подходить к вопросам жизни. Сейчас
наука играет такую громадную роль (вполне справедливо, и я радуюсь
этому), что нам кажется, будто все вопросы должны решаться так, как
решаются научные вопросы, и мы хотим применить чисто научные методы к
темам, к которым они неприменимы. Мы же не применяем методов физики к
биологии, методов химии к истории. С какой стати мы должны применять
методы физических наук к области человеческой души? Я когда-то
занимался наукой, в частности физикой. Всякий физик может разложить
музыкальное произведение на составные части, разобрать их
математически, превратить в кривые; это называется акустикой, но это не
называется музыкой. После того как вы анализировали физическими
приборами музыкальное произведение, у вас никакого представления нет о
том, прекрасно оно или ничтожно, потому что восприятие красоты в музыке
происходит на другом плане. И вот если мы хотим справедливо, умно
подойти к проблеме о Боге, надо, с одной стороны, с большой смелостью
формулировать эти проблемы, но формулировать их по отношению к реальной
ситуации, то есть по отношению и к Богу реальному, и к человеку, и к
жизни ставить вопросы с предельной остротой и справедливостью; и с
другой — быть страшно осторожным, чтобы не воздвигать ложные преграды в
этом искании, создавая себе такие образы, которые нам будут мешать и
формулировать проблему, и ее разрешить, так как формулировка будет
невозможна из-за карикатуры, с которой мы начинаем, а анализ проблемы
будет невозможен, потому что мы к нему подойдем методами, применимыми к
другим предметам, но ни к истории, ни к человеку, ни к духовной жизни,
ни к Самому Богу неприменимы.
Cтатья опубликована на сайте "Христианский портал Dubus.by": http://dubus.by
Адрес статьи: http://dubus.by/modules/myarticles/article_storyid_906.html
|