- Не сомневаемся, яркое, полемическое слово отца диакона Андрея будет посвящено теме богословского образования и науки как лекарству против расколов.

- Правильно, по всем канонам, после выступления членов Синода слово предоставляется кандидатам в члены Синода, очевидно.

- Передам членам Синода постоянным.

- Честно говоря, я приехал в родные стены Академии для того, чтобы, в частности, небольшой камешек в эти стены бросить. Дело в том, что бывают у меня случаи в жизни, когда приходится вести полемику с людьми неверующими и иногда вдруг возникает ощущение, когда не просто ощущаешь нехватку знаний каких-то, а возникает ощущение, что вот могли бы меня о такой ситуации предупредить, когда я был студентом. Но почему-то этого не сделали. Например, я помню некоторый шок, который был у меня, когда я первый диспут проводил со Свидетелями Иеговы, и мы затронули самую дорогую для нас тему Святыя Троицы, о Божественности Христа. Я им говорю: “Ну как же вы утверждаете, что Христос это не Сын Божий, что это не Бог, что нет Троицы?” И, конечно же, заученную фразу из катихизиса: “Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино” (1Ин. 5.7). А они мне заявляют: “А этой фразы нет в древнейших рукописях Нового Завета”. Я говорю: “ Вы мне это бросьте, наверняка есть, так что не надо тут. А затем, все легко проверить, потому что, вы знаете, есть издание Нестле Аланда, пойдем, посмотрим, все под рукой, там все будет указано. Видите, открываем…”. Смотрю — нет. В позднейших рукописях только появляется, а в древних рукописях нет. Говорю: “Ладно, Нестле Аланд это все протестанты, я у Лопухина посмотрю в Толковой Библии”. Открываю, так даже в толковой Библии Лопухина значится, что это только в рукописях XVI века вставка этой фразы появляется, в более ранних нет. Тут, честно сказать, я не самым добрым словом помянул своих наставников по духовным школам: из благочестивых, конечно, соображений, я понимаю, но зачем же было вот о таких вещах умалчивать на уроках Нового Завета. Но это ладно, это была некая частность.

Но есть нечто гораздо более серьезное. Вы знаете, как говорят: у сатаны две руки, и ему, собственно говоря, совершенно все равно, как нас искушать. Вот чтобы не было впечатления, иллюзии, что я приехал сюда ругаться. Я вот на всю жизнь запомнил один из первых уроков по церковному пению, как ни странно. Господь голоса мне вроде бы не дал, или я его где-то потерял по дороге, точнее говоря, но вот первый урок по церковному пению мне запомнился очень хорошо. Отец Зотик сейчас не преподает уже? Нет? Вот, отец Зотик вел этот урок, и он, объясняя нам смысл церковных песнопений, толкуя некий догматик, так как прежде чем мы научились бы его петь, мы должны понять, о чем мы поем, он говорит: “Понимаете, какие ереси возникают. Смотрите, апостол Павел говорит, что Церковь — это столп и утверждение истины. И вот, действительно, Церковь, когда она столп и утверждение истины, тогда она соединяет небо и землю. А если вы хотите этот столп выкопать, сокрушить, что вы с ним будете делать? Вы будете стараться как-то его расшатать, чтобы он куда-то накренился. Конечно, если он будет накренен, он не будет достигать высшей точки. И вот, смотрите, стоит столб, и вы его начинаете раскачивать вправо, влево и так далее. Вот так и в истории Церкви появляется ересь Ария: Христос это не Бог. Отцы выправили эту ересь, утвердили православие: Христос есть Бог. Тут же сатана склоняет в другую сторону: Бог, Бог, конечно, но не человек — появляется ересь монофизитства. И вот так из крайности в крайность сатана пробует бросать нашу Церковь, лишь бы только она не была право-славящей, право-правящей слово Истины”. Так вот, у сатаны две руки, ему все равно, с какой стороны вторгать нас во искушение, слева или справа. Понимаете, ко мне протягивается из-за левого плеча эта рука и говорит: на, выпей. А я говорю: нет, мне сестрица Аленушка сказала: “То, что из-за левого плеча подают, не пей, иначе козленочком станешь”. Я отвечаю ему так. Сатана говорит: “Да нет проблем, какой ты мнительный, суеверный, возьми отсюда”. И тот же самый стаканчик подает мне с правой стороны. А про правую сторону инструкций от сестрицы Аленушки получено не было, поэтому с правой стороны я эту водичку выпью. В церковной жизни нередко такое бывает: мы убегаем от опасностей слева и не замечаем тех опасностей, которые притворяются правыми.

И вот, совсем недавно наша Церковь, по сути говоря, из-за этого встала на грань раскола, эта граница до сих пор, собственно говоря, еще маячит перед нашими глазами, это те дискуссии, которые даже здесь Лаврскую братию, не говоря уже о студентах, разделили на две партии. Я имею в виду отношение к налоговой реформе, к налоговым номерам, к печати антихриста, и так далее, и тому подобное. И в значительной степени того, что здесь произошло, можно было бы избежать при некоей толике богословского усилия. Вот это вот и есть главное, что хотелось сегодня сказать, что богословие сегодня это не есть некая роскошь, это не есть интеллектуальное пирожное, это некое условие сохранения себя в Церкви. Потому что если человек не будет знать правила мысли, правила богословского вывода, не будет знать истории Предания своей Церкви, то этот человек очень легко может оказаться марионеткой в руках странных кукловодов.

Вот небольшой пример, как легко создать очень красивую богословскую концепцию. Например, когда в связи с дискуссиями по налоговым номерам некоторые из архиереев, первыми приняв на себя удар, сказали: “Подождите, какая печать антихриста — антихриста ведь нет, поэтому и печати антихриста быть не может”. В ответ “Русский Вестник” помещает статью: “Ну как же, смотрите, читайте внимательно Священное Писание. Там сказано, что печать антихриста ставит пророк антихриста, он же предтеча антихриста, и он творит свои чудеса перед антихристом, он обольщает людей своими чудесами и ставит на них свою печать. И поэтому сначала, как Иоанн Предтеча предшествовал Христу, так сначала появится предтеча антихриста, лже-пророк его, он будет ставить печать, а потом уже появится антихрист для того, чтобы собрать как бы дань свою с тех, на ком его печать уже стоит”.

И кажется, это такая логичная схема, по-своему очень логичная, но дело в том, что, не знаю, в Семинарии этот рефлекс вырабатывается или нет, в Академии он уже должен быть автоматическим: когда возникает столь серьезная апелляция к тексту Священного Писания, имеет смысл свериться с оригиналом, не доверяя даже самым авторитетным нашим Синодальным переводам. Тем более, когда речь идет о некоей двусмысленности, а в данном случае есть двусмысленность, связанная с особенностями нашего русского языка. Да, действительно, текст Апокалипсиса говорит, что пророк антихриста будет творить чудеса перед антихристом, но этот предлог “перед” это в данном случае что: обстоятельство места или обстоятельство времени? То есть, можно сказать, что перед тем, как, скажем, прийти на эту конференцию, я был там-то и там-то. Это слово “перед” будет иметь временное значение. А можно сказать: “Я сейчас стою перед вами”, и в этом случае то же самое словечко будет иметь значение обстоятельства места. Так вот, в Апокалипсисе в каком смысле употреблен этот предлог “перед”? “Пророк перед антихристом”. Казалось бы, давайте бросать монетку, жребием решим, в смысле временном или в смысле пространственном. Но открываем собственно оригинал, греческий текст Апокалипсиса, и что там читаем? Там стоит вполне ясное слово “энопион”, буквально — “воочию”. Открываем, хорошо, параллельные странички упомянутого мною Нестле Аланда, смотрим, соответственно, латинский перевод древний, там стоит “инконспектум” — “в созерцании”. То есть, пророк антихриста перед лицом антихриста творит свои чудеса, а появляется на сцене истории он даже после антихриста и поэтому называется второй зверь, а не первый. Антихрист придет, потерпит поражение сначала, получит смертельную рану в голову, и только тогда появится пророк, который исцелит эту его рану и начнет пошатнувшийся политический авторитет антихриста укреплять с помощью своей сомнительной магии. Так что, если, конечно, внимательно читать эти тексты, тем более, знать предание, то, что святые отцы об этом говорили о печати антихриста, тогда бы, конечно, эта проблема не встала бы так остро. А так, конечно, каждый толкует в свою сторону, потому что невежество очень расковывает руки. Потому что одно дело, если я церковный человек и следую голосу Предания, которое я знаю, тогда я ограничен в своих суждениях. А если я не знаю Предания Церкви, тогда, конечно, мели, Емеля, твоя неделя.

90-е годы стали годами, в течение которых в нашу церковную жизнь была заложена серьезная мина. Я долгое время думал, что это мина замедленного действия, но она начала срабатывать гораздо быстрее. Я имею в виду катастрофический обвал уровня образованности нашего духовенства. Если к концу 80-х годов, в среднем, в нашей церкви где-то один священник из трех имел семинарское образование, сегодня очное семинарское образование имеет, пожалуй, один из тридцати. Есть епархии, в которых ни один священник не имеет семинарского образования, ни один, не говоря уже об академическом. И вот в этом условии такой полуобразованный человек становится очень хорошей управляемой средой. Знаете, человек по-хорошему образованный умеет сопротивляться пропаганде, человек совсем не образованный как бы не интересуется теми вопросами, о которых говорит пропаганда, а вот человек полуобразованный — это идеальная среда, так называемый триклиновый слой, у подводников есть такое понятие, это слой идеальной акустики.

Вот, простите, немножко отклонюсь в сторону, где-то году в 92-м Михаил Сергеевич Горбачев собрал у себя в фонде людей, которых он счел интеллектуальной элитой России, и вот с этими людьми он решил обсудить вопрос, как нам спасти Россию. Почему-то в числе этих пятнадцати позванных людей оказался и я, но компания была еще та, то есть, справа от меня Слава Зайцев, модельер, сидел, и вот, значит, вместе с ним мы должны были Россию спасать. И когда дело дошло до моего выступления, я говорю: “Вы знаете, Михаил Сергеевич, у меня есть очень простой рецепт, а главное, очень дешевый, в смысле, не требует никаких затрат: я предлагаю закрыть все факультеты журналистики в стране. Потому что журналисты — это люди, которые имеют наихудшее образование среди всех гуманитариев, то есть, они знают историю хуже историков, право хуже юристов, экономику хуже экономистов, психологию хуже психологов, и при этом эти недоучки имеют максимальное влияние на умы людей. И это очень опасно, потому что Россия такая опасная страна, в которой утопии имеют привычку сбываться. И по принципу: журналист слышит звон, да не знает, откуда он. Журналист — очень опасная профессия, потому что у него нет якоря, который был бы брошен, скажем, в традицию научной мысли или, тем паче, духовной культуры. И поэтому без этого якоря этот человек носим как утлая лодка по волнам модных суеверий, поверий, мифов и так далее. Мы слышали, а говорят, Макс Вебер, такой был умный мужик, он доказал, что для того, чтобы была демократия там, рынок и так далее, нужно быть протестантом, а православие этому препятствует. И бьют во все колокола: даешь реформу православия! Реформировать Церковь, иначе она нам помешает вступить в НАТО! Или еще что-нибудь в этом духе. Но если бы они читали, что на самом деле писал Макс Вебер, там же ведь вообще ничего подобного нет. И та модель, которую описывает Макс Вебер, совершенно о других вещах говорит. Как один философ сказал: “К числу величайших достижений нашего времени я отношу умение судить о книгах, не прочитав их”. И вот особенно этим умением отличаются журналисты.

Так вот, вы знаете, я с ужасом вижу, журналистский феномен в Церкви появляется. Вот точно такой же слой “полузнаек”, которым кажется, что, прочитав две-три брошюрки, у них есть готовый ответ на все вопросы. Года два назад, надо заметить, я был свидетелем очень утешившей и посмешившей меня и порадовавшей одновременно ситуации. Было епархиальное собрание Донецкой епархии. В этой епархии располагается Святогорский монастырь, который как раз очень активен в борьбе против налоговых номеров и так далее, причем в самых крайних формах, то есть, там прямо говорят, что печать антихриста лазером будет незаметно на лбу выжигаться и так далее. То есть, пропаганда ужасно эффективная. Мне в Тульской епархии рассказывали, что бабушки теперь боятся в кассах в магазинах получать сдачу, потому что в окошко руку просунешь, а там тебя невидимым лазером шлеп на ладонь, и все — печать антихриста у тебя стоит. Вот поэтому они стараются копеечки считать заранее, чтобы сдачу уже получать не надо было. И это действительно стиль листовок Святогорского монастыря. И вот митрополит Иларион сидит во главе президиума, духовенство епархиальное собрано. Я говорю на эти темы, объясняя церковную нашу Синодальную позицию. Митрополит, естественно, меня поддерживает, и так далее. И встает наместник этого Святогорского монастыря, еще, я бы сказал, отнюдь не старый человек, с двумя крестами, все как положено, и говорит: “Вы что это тут говорите! Я всех святых отцов прочитал, у них такого нет!” И надо отметить дружную реакцию поповского зала — все расхохотались: когда это отец наместник успел всех святых отцов прочитать. Так вот, что любопытно, понимаете, человек действительно по-настоящему образованный никогда так не скажет. А вот когда ты прочитал две-три компеляции, кажется: я знаю все и немножко больше.

Итак, действительно, вот это наше полу-знайство очень легко может быть использовано против Церкви. В частности, в том, как легко это полузнание обратить к расколу, в этом есть некая вина и тех курсов, которые мы слушаем в Семинариях или читаем и которые начинаются еще с воскресных школ. Я прекрасно понимаю замысел преподавателей поделиться с людьми своей святыней, своей верой и в беседах и уроках по Истории Церкви рассказать о том, чем Церковь жива, чем она жила во все столетия — о Духе Святом, о том, как Дух Святой действовал в святых, потому что святые — это подлинная Церковь. Все это верно. Но если мы говорим только об этом, то в итоге возникает именно эта психология ожидания раскола. Потому что может возникнуть и во многих умах она возникает, это я вижу, и у семинаристов в том числе, и у монахов, и у приходских батюшек, не говоря уже просто о прихожанах, что вот раньше-то, в былые века, что ни монах — то преподобный, что ни епископ — то святитель. И поскольку этот человек привык в прошлом видеть только иконы и только святые имена перебирать в своей памяти, как в молитве на литии, а потом открывает настольный календарь Московской Патриархии, смотрит на “иконостас” нынешних святителей и говорит: “Да непохоже это на икону, эти лики, которые там. Ах так, значит, оскуде преподобный! Уходит благодать из нашей Церкви! Хищные волки в овечьих шкурах завладели архиерейскими кафедрами!” То есть, понимаете, если мы слишком идеализируем историю нашей Церкви, наши прошлые столетия и сравниваем это с тем, что сегодня, слишком легко после этого упасть в раскол.

Есть известный принцип: для того чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться. И вот поэтому сегодня я хотел бы напомнить несколько святоотеческих оценок того, что происходило и в былые века в церковной жизни. Зачем? То, что я сейчас буду зачитывать, это ни в малейшей степени не хула на духовенство, или епископат, или на нашу Церковь, тем более в этих стенах, а это попытка, как ни странно, защитить нашу Церковь. Потому что очень важно понять, что история Церкви началась не с того дня, когда я крестился, история Церкви началась не с того дня, когда я поступил в Семинарию, она началась раньше, и ничего нового, кроме интернета, у нас сегодня нет — все старое, все болячки, которыми мы болеем сегодня, они все старые. Мы не научились по-новому грешить даже в эпоху интернета, сатана вообще придумывать ничего не может, и поэтому искушения все те же. Как Макарий Великий сказал в IV веке: “И ныне и Христос Тот же, и Иов тот же, и сатана тот же”. Вот поэтому, когда мы видим сегодняшние больные точки нашей церковной жизни, давайте все-таки помнить о том, что это не есть нечто новое и не есть признак безблагодатности Церкви или, тем более, признак того, что настали времена антихриста.

Вот, пожалуйста, посмотрите, вспомните, что апостолам уже приходится писать о взаимоотношениях христиан в апостольских общинах. (Гал. 5. 15): “Если же вы друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом”. (Гал. 5. 7.): “Вы шли хорошо; кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?”. (Флп. 2. 21): “Все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу”. Ну а вспомните еще послание Лаодикийской церкви в Апокалипсисе.

II век, "Пастырь" Ерма, книга, которая нередко включалась в первые века христианской истории в канон Священного Писания Нового Завета: “Вам теперь говорю, которые начальствуете в Церкви и председательствуете, не будьте подобны злодеям. Злодеи, по крайней мере, яд свой носят в сосудах, а вы отраву свою и яд держите в Церкви”. III век, Ориген: “Если у Иисуса были основания оплакивать Иерусалим, гораздо более их у Него для оплакивания Церкви, которая была воздвигнута, чтобы стать домом молитвы, но постыдной алчностью, помрачающей ум, ненавистью некоторых, к несчастью, столь многочисленных, превращена в разбойничье гнездо. Поэтому Иисус мог бы, имея в виду пребывающих в воздвигнутом Им живом святилище грешников, повторить слова псалмопевца: “Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу?” Он бродит в поисках остатков урожая, но находит лишь несколько раздавленных гроздий и жалких плодов”. Святитель Киприан Карфагенский, III век, речь идет о промежутке между гонениями: “Так как продолжительный мир повредил учениям, переданным нам свыше, то Сам Небесный Промысел восставил лежащую и, если можно так выразиться, почти спящую веру. Стали все заботиться о приумножении наследственного своего достояния и, забыв о том, как поступали верующие при апостолах, с ненасытным желанием устремились к увеличению своего имущества. Незаметно стало в священниках искреннего благочестия, в служителях — чистой веры, в делах — милосердия, в нравах — благочиния. С гордой надменностью презирают представителей Церкви, ядовитыми устами клевещут друг на друга, упорной ненавистью производят взаимные раздоры. Весьма многие епископы, которые должны увещевать других, перестав заботиться о Божественном, стали заботиться о мирском. Оставивши кафедру, покинувши народ, они скитаются по чужим областям, стараясь не пропустить торговых дней для корыстной прибыли. А когда братия в Церкви алчут, они коварно завладевают братскими доходами и, давая чаще взаймы, увеличивают свои барыши”. IV столетие, опять Евсевий Кесарийский пишет о том периоде, который предшествовал последним Декиевым гонениям: “И вот эта полная свобода изменила течение наших дел, все пошло кое-как, само по себе, мы стали завидовать друг другу, осыпать друг друга оскорблениями и только что при случае не хвататься за оружие, предстоятели Церквей — ломать друг о друга словесные копья, миряне восставать на мирян. Невыразимое лицемерие и притворство дошли до предела гнусности. Божий Суд, по обыкновению, лишь щадил нас. Словно лишившись всякого разумения, мы не беспокоились о том, как нам умилостивить Бога”. Григорий Богослов, IV век, это уже когда Церковь стала государственной, по сути, религией: “В один день мы производим во святые и велим быть мудрыми тех, которые ничему не учились и кроме одного произволения ничего у себя не имеют, восходя на степень. Он думает, что, получив могущество, стал он мудрее, так мало знает он себя, до того власть лишила его способности рассуждать”. Эти горькие слова сказаны по поводу быстрых рукоположений необразованных людей, которые не готовы быть священниками. Григорий Богослов продолжает о внутрицерковной жизни: “Я не увлекся епископским духом, не вооружаюсь вместе с вами, чтобы драться, как дерутся между собой псы за брошенный им кусок. Не бойтесь, братья, ни льва, ни благородного леопарда. Даже страшную змею можно обратить в бегство. Лишь одно страшно, поверьте, плохие епископы. Не трепещите перед высотами сана, ибо многие облечены саном, но не все имеют благодать”. Это из разных писем его. “Спрашиваешь, каковы наши дела? Крайне горьки: церкви без пастырей, доброе гибнет, злое снаружи. Надо плыть ночью, но нигде не светят путеуказательные огни. Христос спит”. “Все мы благочестивы единственно потому, что осуждаем нечестие других. Для всех отверзли мы не врата правды, но двери злословия и наглости друг против друга. У нас не тот совершеннее, кто из Страха Божия не произносит праздного слова, но тот, кто как можно больше злословит ближнего или прямо, или намеками, нося под языком своим болезнь. Мы ловим грехи друг друга не для того, чтобы оплакивать их, но чтобы пересудить. У нас признаком добрых и злых не жизнь, но дружба или несогласие с нами. Как во время ночной битвы, не различая в лицо врагов и своих, мы нападаем друг на друга и друг от друга гибнем. И не мирянин только так, священник же иначе, напротив, мне кажется, что ныне явно исполняется изреченное древним в проклятии: “якоже людие, такоже и жрец”. Ныне есть люди, которые с крайним невежеством и с наглостью сами стоят за малости и вовсе не полезные вещи”.

Кстати, вот это очень интересная фраза: один из мифов, которые есть в сегодняшней церковной жизни, это миф о том, что якобы Григорий Богослов сказал: “Молчанием предается Бог”. Уж сколько сотен заметочек, статей и фельетонов было надписано этими словами. Это апокриф. У Григория Богослова, действительно, есть такое выражение, но оно выражает точку зрения раскольников: “Когда люди со словами: “Молчанием предается Бог” порывают всякое общение с нами”, — пишет он. Поэтому будьте очень осторожны — это псевдоцитата. ...Если нам удалось привести к нам католика, это добро, а если католики крадут наших прихожан, это зло. Да, мы не скрываем, мы считаем себя Единой Истинной Церковью. То, что ради нашей Церкви полезно, это благо, а остальное нет. Но вновь и вновь говорю: дело не в методах, а в том, в чьих они сейчас руках. Понимаете, когда нам противостоит опытный противник, мы должны, тем более, быть очень аккуратны в подборе аргументов, чтобы не казаться идиотами. Вон недавно читаю в интернете статью одного из Лаврских насельников, что штрих-код вот еще, оказывается, почему содержит в себе издевку над христианами. Отец иеродиакон в данном случае не поленился подсчитать, сколько полосочек в штрих-коде. Оказалось, тридцать. И у него ассоциация: тридцать сребреников Иуды. Вот за это нас продают. Я говорю, действительно, “пуля дырочку найдет”, если есть желание, все будет.

— Отец диакон, Вы как человек, знающий Предание, чем руководствовались, называя одну из своих книг “О нашем поражении”? По-моему, психология пораженчества не свойственна Преданию.

— Во-первых, я руководствовался словами Священного Писания, прямо скажу. И там, во второй строчке этой книги, я эту цитату из Апокалипсиса привожу: “И дано было сатане вести войну со святыми и победить их”. Что касается как раз Предания, то в Предании как раз предельно ясно об этом говорится, что в конце времен мы потерпим поражение. То есть, отличие православия от коммунизма в том, что мы никогда не обещали Царствия Божия на земле. Мы никогда не обещали, что мировая история завершится нашим вселенским триумфом. Мировая история кончается катастрофой. Второе Пришествие Христа следует из-за пределов истории. Второе Пришествие Христа — это не то, что нами построено и выстрадано. Это в концепции Тейяра де Шардена копится Божественная благодать в мире, и постепенно наступает точка омега, когда Божественная благодать, накопленная поколениями христиан, вдруг становится очевидной. Понимаете, законный плод нашей истории, в том числе церковной, это антихрист. Вот это то, что зреет в нас столетиями. Пришествие Христа — это чудо, это вторжение извне. Кроме того, если мы говорим о поражении, то (я не говорю именно о поражениях и погибели душ, это то, что за пределами истории) в рамках истории, да, поражение. Скажите пожалуйста, считаем ли мы нашей победой то, о чем митрополит Кирилл, скажем, говорил, что ему в Смоленской епархии удалось добиться введения Закона Божия в школах? Между прочим, именно после этого начались нападки на него в “Московском Комсомольце”. Это победа, то что Закон Божий в школах введен? Победа. А если священников выгоняют из школ, это поражение? Поражение. Поэтому давайте, вновь говорю, не пугаться каких-то таких слов и выражений. Увы, мы, христиане, четко знаем: в контексте социальной истории мы потерпим поражение. Что это означает? Прежде всего, в приличном обществе будет считаться неприличным быть православным христианином. Поражение это? Конечно, поражение. Потому что мы хотели бы, чтобы и приличное общество, элита общества, начиная от правительства и государя и кончая журналистами, мы хотели бы, чтобы все были православными христианами. А если этот наш план не удается, значит, это поражение.

— Отец Андрей, как Вы относитесь к рукоположению молодых людей, даже если после духовных учебных заведений? Как по-Вашему, с какого возраста можно быть священником?

— Господи, как я счастлив, что мне не нужно решать такие вопросы!

Пока…

Куда ни кинь, всюду клин. То есть, с одной стороны, канонические правила ясно оговаривают возраст: дьякон — 25 лет, священник — 30 лет. К этим правилам призывает и Архиерейский Собор в своих постановлениях 2000-го года. Проблема, однако, в другом. Если юноша окончил Семинарию, и ему еще нету этого канонического возраста, что с ним делать? То есть, в какой мере он сможет продержаться до тридцатилетия, скажем, своего, находясь мирянином и не имея постоянного церковного служения. Не потеряется ли он для Церкви? Это вопрос очень не простой. Не говоря уже о вопросе о том, кем заполнять приходские вакансии. Поэтому здесь, я думаю, совершенно разумна нынешняя позиция не связывать руки архиереям. Пусть каждый из них на местах сам принимает решения соответствующие.

Просто, прошу прощения, на память пришло: двое недавних выпускников Семинарии сейчас подвизаются в Рамсторе на Шереметьевской в кофейне “Coffee House”, потому что неженаты, а не потому, что нецерковные. Они люди искренне верующие.

— Преподавателей Семинарии они со скидками обслуживают?

— Нет.

— Жаль!

— Там напротив, в Марьиной Роще, храм, но они еще не женаты, пока не нашли никого. Те деньги, которые предлагали за преподавание в Воскресной школе — на них прожить невозможно. Вот реальная проблема, свидетелем которой я был. А там, судите, как хотите.

От себя скажу, что иногда я оказываюсь в положении шизофреника. Это когда в какой-нибудь епархии после лекции моей подходит ко мне батюшка молодой, дальше начинается речь типа: “Ваши лекции, Ваши книги, то да се, отец Андрей, так рад Вас видеть”. А дальше идет фраза: “Вы знаете, ведь именно Ваши книги привели меня в церковь”. И я стою, и у меня раскол в голове, потому что одна половина испытывает понятное авторское тщеславие: как здорово, книжки все-таки принесли пользу, человек к вере обратился, а вторая, более здравая половина головы говорит: “Кошмар, бедные прихожане этого батюшки. Если он по моим книгам пришел в церковь, а моя первая книга вышла в 94-м году, так, значит, сколько он в церкви? Он еще овцой не был, а уже пастырем стал”. И здесь я готов расписаться в книге соболезнований для его прихода, конечно.

— Еще вопрос, очевидно, вызванный Вашими замечаниями по поводу Мотовилова и его книги: “Дорогой отец Андрей, святой преподобный Серафим умер в 1833 году, император Николай — в 1855, Гражданская война в США 1861-65 годы. Как вообще могло это быть? Что касается отношения к рабству и социальной справедливости, см. статью владыки Василия Кривошеина о Симеоне Новом Богослове”.

— Я рассказываю то, что читал буквально вчера вечером. А что как кому Мотовилов писал… Но, честное слово, там немало таких странностей. Там много чего, в этих письмах. Есть обещание того, что Москва и Петербург сольются в один город, он будет называться Moscow-Петроград, это будет столица всего мира, наши войска, конечно, возьмут Царьград, будет большая война христиан и мусульман, особенно Франция нам в этом деле поможет, она будет много страдать, но за свою любовь к Божией Матери Франция будет помилована, будет восьмой Вселенский Собор, где православные и католики объединятся… Там много интересных вещей сказано, в письмах Мотовилова.

— Есть еще вопросы какие-нибудь? Отец Андрей, еще раз разрешите поблагодарить Вас искренне за Ваше выступление и за ответы, которые, конечно, в свою очередь, будут какие-то другие вопросы к жизни вызывать. Но это жизнь, она всегда содержит вопросы, и всегда мы ищем на них ответы и в теории, и в практике.

— Хорошо. Я не знаю, будут ли еще выступления, но, в любом случае, перед ужином можно будет ко мне подойти, кого это книжка об ИНН и печати антихриста заинтересует, ее можно будет приобрести.


дьякон Андрей Кураев