Dubus.by


Вера - этика - церковное учительство

Дата:  21.12.07 | Раздел: Христианство


Теперь вместе с указанием на апостольское увещевание и обсуждением связи между верой и моралью в поле нашего зрения попало церковное учительство. Ибо апо­стольские послания учат осуществлению доверенных полномочий. В них Павел «церковно-учительно» прини­мает решения о нравственной форме веры; это же вер­но в отношении остальных новозаветных посланий, а также многочисленных нравственных предписаний 

р ангелий и, в конечном счете, Апокалипсиса. Павел своем увещевании не предлагает для обсуждения какиие-то теории о человечески разумном, но истолковываает внутреннее притязание благодати, как убедитель­но показал Г. Шлир в прекрасной статье о своеобразии христианского наставления. Действительно, апостол прибегает к категорическим приказам не слишком ча­сто (1 Фес 4:10-11), хотя и понимает, что у него есть для этого власть (2 Кор 8:8); он не желает противостоять христианским общинам, ругать их или подгонять, как поступали педагоги античности по отношению к де­тям, а предпочитает отеческое убеждение в христиан­ской семье. Однако именно здесь он ясно дает понять, что его словами взывает само милосердие Божье. В его наставлениях увещевает благодать, Бог; это увещева­ние _ Не какая-то необязательная добавка к Евангелию, оно подкреплено авторитетом Господа, в том числе и там, где не носит форму приказания или учительного решения17. То же самое очевидно, когда мы принима­ем во внимание центральные мотивы его призыва: спа­сительное событие во Христе, крещение, единство тела Христова, памятование о Страшном суде18. Демар­кационная линия между благодатью и образом жизни тех, кто не знает Бога, совершенно ясна: она символи­зирует отказ от распутства, алчности, идолослужения, зависти и ненависти, обращение к смирению, терпе­нию, истине, беззаботности, радости! В таком поведе­нии раскрывается основная заповедь любви.

Мысль Павла продолжили в своих сочинениях уче­ники апостола, развившие апостольское увещевание как основополагающую традицию для каждой конкрет­ной ситуации. Это означает, что для Нового Завета церковное учительство не завершается вместе с эпо­хой апостолов; оно есть постоянный дар церкви, кото­рая в послеапостольское время остается церковью, стоящей на основании апостолов благодаря тому, что их законные преемники заботятся о сохранении апо­стольского учения. Это убедительно показал Лука, опи­сывая кризис переходного периода, где в качестве мери­ла церкви всех времен называет иерусалимскую общи­ну, пребывавшую «в учении апостолов» (ср. Деян 2:42), и изображает пресвитеров как защитников апостоль­ского учения (ср. Деян 20:17-38). Тут нет необходимости подробно развивать теорию церковного учительства и его сосредоточения в учительстве преемника Петра, хотя несложно продемонстрировать линии Нового Завета в этом направлении, с одной стороны, в рамках все более ясно выступающих терминов «предания» и «преемства», с другой — в рамках богословского обо­снования служения Петра. Ясно, что основополагаю­щее содержание апостольского преемства состоит именно в полномочии сохранения апостольской веры и, тем самым, учительства, что по сути включает в себя

чадачу уточнять этическое притязание благодати сооб­разно той или иной эпохе.

Таким образом, мы вернулись к началу наших раз­мышлений. Действительно, христианская вера вклю­чает в себя практику веры; ортодоксия без ортопраксии утрачивает свое христианское ядро — происходя­щую из благодати любовь. Однако также указано, что христианская практика питается смыслом христиан­ской веры, явленой во Христе через благодать церков­ного таинства. Практика веры связана с истиной веры, в которой истина о человеке становится видимой че­рез истину о Боге и поднимается на новую ступень. По­этому она радикально противоречит практике, стремя­щейся сначала обеспечить факты и через них устано­вить истину: вопреки такой тотальной манипуляции действительностью ортопраксия защищает творение ради Творца. Основные человеческие ценности, изве­стные ей, ориентируются на пример Иисуса Христа и не поддаются манипуляции. Она защищает человека, защищая творение, — эта актуализация апостольского учения представляет собой непреложное поручение, данное преемникам апостолов. Поскольку благодать связана с творением и Творцом, то апостольское уве­щевание (как продолжение ветхозаветного указания) имеет дело с разумом. Как бегство в чистую ортопраксию, так и вытеснение содержательной этики из обла­сти веры (и относящегося к вере церковного учитель­ства), по сути, означает, несмотря на обманчивое пер­вое впечатление, клевету на разум: в одном случае вообще ставится под вопрос его способность к позна­нию истины и отказ от истины возвышается до уров­ня метода; в другом вера выводится из области разума

и разумное не допускается в качестве возможного со­держания мира веры. Поэтому либо вера объявляется неразумной, либо разум неверующим, либо происхо­дит и то, и другое. В то же самое время, с одной сторо­ны, разуму в любую эпоху приписывается однознач­ность, которая ему не присуща сама по себе, а с другой — его высказывания соединяют с духом времени таким образом, что истина исчезает за эпохой и для каждой эпохи разумным является нечто иное, то, через что по сути иначе приходят к выбору чистого господства практического разума. Вера апостолов, проявляющая­ся в Рим 1 и 2, ставит разум выше. Вера убеждена в том, что разум способен к познанию истины и что она по­этому должна не созидаться вне рациональной тради­ции, но обрести язык в общении с разумом народов, в согласии и противоречии с ним. Это означает, что как ассимиляция, так отрицание и критика должны разви­ваться из фундаментального выбора веры и обрести в них свои надежные отправные пункты. Способность разума к истине означает одновременно содержатель­ное постоянство истины, которая согласуется с посто­янством веры.

Из всего сказанного следует задача церковного учи­тельства в вопросах этики. Вера, как мы увидели, вклю­чает в себя основные содержательные решения по во­просам этики. Задача церковного учительства прежде всего — продолжать апостольское увещевание и защи­щать фундаментальный выбор как от позиции отказа от разума в пользу данной эпохи, так и от капитуляции разума перед всесильной практикой. В отношении фундаментального выбора верно то, что он соответ­ствует основным познаниям человеческого разума, ко­торый, однако, очищен, углублен и развит в соприкос­новении с верой. Позитивно-критический диалог с ра­зумом должен, как было сказано, продолжаться в любую эпоху. С одной стороны, никогда полностью не

очевидно, что действительно есть разум и что лишь ка­жется «разумным»; с другой — всегда существует и ил­люзорное разумное, и явление истины через разум. В процесс ассимиляции истинно разумного и отверже­ния кажущегося разумным включена вся церковь; цер­ковное учительство не может в изоляции заниматься этим процессом и с безошибочностью оракула разъяс­нять каждый аспект. Жизнь и страдание христиан, хра­нящих веру в ту или иную эпоху, так же включены сюда, как размышление и вопрошание ученых, которые, одна­ко, действуют вхолостую, если у них отсутствует основа­ние в христианском бытии, позволяющее различать духи в страданиях повседневности. Опыт веры всей церкви, соединенное с верой исследование и вопроша­ние ученых — два фактора; чуткий взгляд, слушание и решение церковного учительства — третий фактор; то, что правильное учение устанавливается не автоматиче­ски, но требует «увещевания и наставления» пастырей церкви, церковь ощутила уже в первые века и именно поэтому сформировала служение тех, кто через молит­ву и возложение рук приобщился апостольскому преем­ству. Это служение и сегодня обязательно для церкви, и если ему принципиально отказывают в компетенции принимать содержательное решение за или против ис­толкования проистекающей из веры этики, то тем са­мым искажаются основы апостольского предания.





Cтатья опубликована на сайте "Христианский портал Dubus.by":
http://dubus.by

Адрес статьи:
http://dubus.by/modules/myarticles/article_storyid_1066.html