|
Автор Папа Римский Бенедикт XVI | 20.12.07 18:02 (Хитов 4035)
II Ватиканский собор учил: чтобы «обильнее приготовить трапезу Слова Божьего для верных», следует «шире открывать сокровищницу Библии»2, причем Священное Писание должно быть «живым голосом» (ш УОХ) в проповедях, в которых, «согласно священ¬ному тексту представлены тайны веры и нормы христианской жизни»3. Действительно, «Священное Писа¬ние содержит Слово Божье, и, будучи боговдохновенным, воистину представляет собой Слово Божье». Поэтому «служение слова... здраво питается и свято укрепляется словом Писания», ибо «в Слово Божье вложена такая сила, такое могущество, что оно представляет собой опору и силу Церкви, а для детей Церкви — крепость веры, пищу души, чистый и неистощимый источник духовной жизни». То, что в Священном Писании передано апостолами, «объемлет все то, что помогает роду Божьему вести святую жизнь и умножать веру»6. При такой оценке Священного Писания, называемом «душой всего богословия», становится по¬нятным указание о необходимости «проявлять особую заботу о совершенствовании нравственного богословия», которое по желанию собора должно «в большей степени насыщать учением Священного Писания».
Однако послесоборное нравственное богословие, как кажется, рассматривает не столько экклезиологически ориентированные, сколько всеобъемлющие задачи; его менее занимает вопрос, как «пролить свет на призвание верующих во Христа», чем об «обязанно¬сти приносить в любви плоды ради жизни мира», по¬этому речь идет не столько об «этике общины», сколь¬ко о нравственном разрешении мировых проблем — и, как следствие, не столько о духовном анализе Писания, сколько о рациональной разработке конкретных норм поведения. Конечно, в этом нельзя видеть антагонизм, поскольку нравственное богословие и в отношении ми¬ровых задач может сослаться на II Ватиканский собор, указавший на «миссионерский аспект нравственного богословия», причем «апостольство» должно «учиты¬вать не только духовные и нравственные условия жиз¬ни людей, но и общественные, демографические, эко¬номические». Пастырская конституция о Церкви в современном мире в первую очередь указывает на не¬обходимость солидарности с современным человече¬ством в его поиске оценок и предписаний, способных помочь в различных областях жизни, причем солидар¬ности не только в поиске расплывчатых общеполез¬ных установок, но и в обретении конкретных норм и указаний, касающихся правильного поведения. Конеч¬но, служение нравственного богословия представляет собой действительно апостольскую и каритативную за¬дачу. Однако при этом оно не может углубленно работать с нравственными положениями Священного Писания, которые едва ли имеют в виду или вообще не рассматривают многие конкретные вопросы, беспокоящие современное человечество. Если мы видим, что не только «ветхозаветные книги содержат вещи несовершенные и преходящие»13, но и новозаветные (см. ниже), то возникает вопрос: в какой мере Священное Писание, опыт или нравственный разум ответственны за то, чтобы в каждом конкретном случае в первую очередь находить истину?
Разве не позволяют нравственные суждения Священного Писания, обусловленные временем и несовершенные, сделать следующий вывод: необходимо рационально исследовать всю их совокупность на предмет наличия в них неизменно обязывающей силы? Не относится ли это, по крайней мере, к оценкам и предписаниям в некоторых областях, хотя бы в отношении норм поведения и конкретных указаний? Не следует ли, с одной стороны, принимать во внимание возмож¬ность помрачения со временем у библейских авторов нравственного сознания, с другой — изменяющуюся историческую ситуацию, так что ни всеобщие неизмен¬ные нравственные критерии, ни конкретные предписания и наставления не могут претендовать на постоянную и, тем более, абсолютную актуальность? Если же мы придерживаемся той точки зрения, что библейские указания, предписания и увещевания всегда актуальны, то не следует ли тогда сказать, что за пределами своей1 эпохи они обязательны только в качестве «парадигм» или «моделей поведения»? Тогда, в конечном счете, нравственный выбор все же основывается на человеческом опыте и совести, а не на суждении Священного Писания. Эти и подобные вопросы, на которые здесь, конечно, нельзя дать ответ и для разрешения которых можно лишь указать некоторые аспекты14, необходимо воспринимать очень серьезно.
Вопрос об обязательности библейских оценок и указаний и способе ее проявления в конце концов представляет собой вопрос герменевтики нравственного богословия. Но она включает в себя и экзегетический вопрос о том, какого рода обязательность подразумевают библейские тексты.
И «книги Ветхого Завета... сохраняют, как данные Богом писания, свою непреходящую ценность...» (Рим 15:4)15. Однако Бог так премудро устроил, «что Новый Завет сокрыт в Ветхом, а Ветхий раскрывается в Новом» (Августин, Оиае$(. ш Нер1. 2, 73: РЬ 34, 623)16. Поэтому в дальнейшем мы ограничимся текстами Нового Завета, поскольку «книги Ветхого Завета, полностью воспринятые в Евангельское благовестие, приобретают и являют свое полное значение лишь в Новом Завете»17, и поскольку вопрос об обязательности библейских предписаний и оценок в силу этого необходимо ставить исходя из новозаветных книг. Конечно, следует иметь в виду, что тексты Нового Завета в своих этических концепциях — несмотря на свое удивительное различие (например, у Павла, Иоанна, Матфея, Иакова и т.д) — в нашем вопросе все же имеют много общего и основываются на обширной раннехристианской традиции. Поскольку этическая проблематика в мышлении Павла отражена совершенно особым образом, наш вопрос в дальнейшем можно пояснить на примере Павловых оценок и предписаний.
Оценки и предписания новозаветных текстов могут претендовать на особую значимость, поскольку в них зафиксирован нравственный выбор «начальной церкви», которая как «церковь становления» еще прини¬мала откровение (ср. Еф 2:20; а также 3:5) и исключи¬тельным образом была запечатлена Духом-Параклитом вознесшегося Господа (ср. Деян 11:15). «Апостольская проповедь особым образом выразилась в боговдохновенных книгах»18; апостолы в свою очередь «передава¬ли то, что приняли сами» (см. Евр 2:3) — из традиции древнехристианских общин и, в конечном счете, от Самого Господа.
Вместе с Павлом (см. 1 Кор 7:10, 25; а также 7:12, 40) мы различаем в новозаветных оценках и предписани¬ях два рода указаний: (I) образ действий и слова Иисуса, после Пасхи — слова вознесшегося Господа, как выс¬ший, обязательный нравственный выбор, предопределили (II) оценки и предписания апостолов, прочих раннехристианских пневматиков19 и различные предания раннехристианских общин. Это различие мы возьмем за основу для дальнейших размышлений.
Ганс Урс фон Бальтазар
Йозеф (Бенедикт 16) Ратцингер
Хайнц Щюрман
|
|
.jpg)
